на щеках, как опустились вниз медленно и виновато длинные черные ресницы. И сам он будто слинял и замялся слегка от простого вопроса.
– Ну… Дела как дела…
– А что, они такие уж важные?
– Важные. А ты считаешь, что у тебя одной могут быть важные дела?
– Нет, почему…
Так Лиза и не решилась спросить у него про то, что днем в старом дворе увидела. Остановило что-то. Хватило ей в тот вечер и этого незадавшегося разговора. И за всю оставшуюся до поездки неделю тоже не спросила. Несколько раз хотела заговорить об этом, да так и не посмела. Все время что-то останавливало, и все тут…
4
А в Шереметьевском аэропорту никаких признаков зимы в помине не было. Первым снегом здесь еще и не пахло, вовсю моросил надоедливый осенний московский дождь, и деревья еще не сбросили нарядные желто-красные одежды. Красиво…
Она вообще любила прилетать в Москву, любила суету аэропорта, озабоченных дорогой людей, и даже толпа таксистов-частников, накидывающихся со своим вечным и алчным вопросом «куда едем?» на выходящих из зала прилета пассажиров, ее не раздражала. Из их толпы она всегда безошибочно выбирала того, кого нужно. На сей раз ей был нужен водитель, который подвезет ее для начала к хорошему детскому магазинчику – подарками-то для детей кузины она не догадалась запастись. И это, скорее всего, должен быть приличный молодой папаша, алчущий быстрого заработка на свои семейные нужды. А вот и он стоит в сторонке – глаза тоскливые, голодные, ключики на пальце вертит озабоченно…
– Ну что, поедем? – подошла к нему напрямую Лиза, минуя толстых дядек в засаленных куртках и надвинутых на глаза таксистских залихватских кепонах. – Мне на улицу Энтузиастов надо, а по пути в детские магазинчики заскочим. Ты знаешь хорошие? Торговаться не буду, заплачу, как положено.
– Конечно, знаю! – не веря своему счастью, расплылся в улыбке мужичок, хватая у нее из рук сумку и быстро продвигаясь через толпу к стоянке. – Как раз в том районе хороший магазин с детскими товарами есть. Вон мой «Мерседес» стоит…
Им оказался старенький, но очень ухоженный голубенький «жигуленок» шестой модели. Вот и хорошо. Не с ветерком поедем, так с ностальгией. Первой ее машиной тоже когда-то была такая вот «шестерочка». Звонить Варваре и предупреждать о своем приезде она не стала. У них давно было меж собой оговорено и принято – не предупреждать. Чтобы принимающая сторона, так сказать, не суетилась: чистоту в доме специально не наводила, в магазин за вкусностями не мчалась, да и встречать в аэропорту особо не затевалась – не всегда же с руки и быстро это получается. Тем более Варваре, с тремя-то детьми. Да и приятнее намного, когда родное лицо сваливается на тебя неожиданно. Радости больше.
– Что, брат, достала семейная жизнь? Халтурить приходится? – ехидно улыбнувшись, повернулась к водителю Лиза, когда «жигуленок», лихо вырулив со стоянки, довольно шустро помчался по переполненному машинами шоссе.
– Да и не говорите, – улыбнулся он в ответ грустно. – А что, так заметно?
– Ага. Стоишь, несчастный такой, в сторонке, а в каждом глазу по доллару светится.
– Да какое там, по доллару! Столько приходится опричникам за каждого пассажира отдавать, что и не выгодно вовсе. А семью, вы правы, ее ж кормить надо. Жена вот в роддом скоро за третьим отправится…
– Ладно, не прибедняйся. Если б не захотели, так и не отправилась бы. Ничего, мужик, терпи. Дети, они нынче дороги. Зато, наверное, молодцом себя чувствуешь! Потомством, так сказать, в жизни утверждаешься.
– Не знаю. Некогда об этом думать. Может, и утверждаюсь. А что? Это тоже жизнь, между прочим. А главное – не зряшная. Трудноватая, конечно, но уж точно не зряшная. А где двое, там и трое, правда? И вообще, так интересно бывает своему потомству первый раз в рожу глянуть! Прямо в дрожь бросает от любопытства – какой он такой получился…
– Да ты, парень, философ, я смотрю! – грустно рассмеялась Лиза.
– А то! Зафилософствуешь тут… Не на Западе живем, где их буржуйские правительства вокруг каждой многодетной семьи на цыпочках прыгают от восторга! Сами через все материальные трудности пробиваемся. Вот и приходится философствовать, а что еще остается?
– Так вроде и у нас какие-то деньги теперь дают за второго, за третьего…
– Ну да. Есть такое дело. Полувиртуальные, но деньги. А у вас сколько детей?
– У меня? Знаешь, тоже трое! – совершенно неожиданно для самой себя соврала Лиза. – И все мальчики…
– Ух ты! Здорово! Муж-то сильно доволен, наверное.
– Ага. Доволен. Сильно.
Лиза вдруг загрустила и отвернулась к окну. Стало отчего-то не по себе, как будто никчемным этим враньем сотворила какую-то пакость несусветную. И чего ей вздумалось прилгнуть так неожиданно? Как будто язык сам собой повернулся и ляпнул, не спросив хозяйского разрешения. Вроде никогда такого раньше за собой не замечала. Оговорочка по Фрейду… Фу, противно-то как. Надо будет про это Варваре рассказать. Она умная, это Лизино странное поведение сразу объяснит, все по полочкам разложит. Она и свою жизнь вот так же аккуратно разложила.
Кузина Варвара, в отличие от Лизы, действительно умудрилась устроиться как нельзя лучше. Со страстными романами не спешила, замуж вышла основательно и не торопясь, за своего же студента- однокашника. Скромного, зато с московской пропиской. Не очень поначалу заметного, зато умненького. Теперь же этот скромный и умный однокашник вовсю вошел в силу, имел довольно престижную и денежную работу, хорошую квартиру, достраивал дачку где-то за МКАД и довольно прилично содержал семью, состоящую из жены, то бишь Варвары, и троих детей – младшему, Ванюшке, недавно годик исполнился. В общем и целом кузина жизнью своей была довольна.
Магазинчик, куда ее привез многодетный водила, действительно оказался неплохим. Он даже предложил помочь с выбором нужных вещей, да Лиза отказалась. В детских товарах она вообще ничегошеньки не понимала, и не хотелось перед ним разоблачаться в окончательную врушку. И потому, изобразив озабоченную многодетную мамашу, она вышла из машины и бодро прошагала к дверям магазина. Только вот что бы такого прикупить, она не знала. Игрушки? Штанишки-костюмчики? Черт его знает. Опыту-то никакого.
Она и сама до конца не понимала, почему к собственной бездетности всегда относилась несколько легкомысленно. То есть этот вопрос не был для нее таким уж страдальческим. Ну нет детей и нет. И что? В принципе не очень-то и хотелось. Не всем же дано испытать эту радость! К тому же она была для Лизы абсолютно сомнительной и где-то не совсем понятной. Ну, растет на твоих глазах еще один человечек, болеет, капризничает, внимания требует, любви. Какое в этом особенное счастье, объясните? Словно других эмоциональных переживаний не существует. Да она, Заславская, так порой своими мыслями и эмоциями уходит в какое-нибудь казусное трудное дело, в муках рожая нужный результат, что некоторым матерям и не снилось. И ответственности у нее не меньше. И нравственных мук да сомнений тоже сколько угодно – на нее же люди надеются. А некоторые, можно сказать, и уповают в тяжелых жизненных ситуациях. Так что дети детьми, а профессия – профессией. И вообще, как-то не представляла Лиза себя матерью. Видно, потребности такой у нее не сложилось. Хотя вопросы Лёнины насчет отсутствия в семье детей в душу все-таки запали нехорошими такими камешками-сомнениями, будто уличил он ее в чем-то нехорошем, в неполноценности какой. Потому и с языка это неожиданное вранье сорвалось, наверное. Как будто она оправдываться вынуждена перед самой собой. А может, перед Лёней? Вот ведь, детей ему подавай… Не за что оправдываться, не виновата она ни в чем! Чего она будет с ними делать, с детьми этими? Чего с ними вообще делают? С ума сходят от горшков, памперсов, визга и крика? Нет, не понимает она ничего в этом деле, не дано. И пусть он отстанет от нее со своими дурацкими рефлексиями…
– Я могу вам помочь? – подошла к ней вежливая молоденькая девушка-консультант. – Что бы вы хотели купить для ребенка? Одежду? Игрушки? Или вам просто подарок надо сделать? На какой возраст?
– Э-э-э… Одному, кажется, пятнадцать. Второму, если не ошибаюсь, пять. И еще одному годик. Все мальчики. Что-нибудь из игрушек и одежды мне подберите, пожалуйста. На ваше усмотрение, – благодарно
