‘я возьму лопату заступ
щебень вымету с дороги
путь твой мрамором одену
праха не коснутся ноги
из прозрачных самоцветов
возведу тебе чертоги
там цветистыми коврами
застелю я все пороги
вставлю струганые доски
меж узорных гладких плит
свод чинаров перед замком
в небо вскину я как щит
обтяну его я шелком
пусть и солнце не палит
обовью цветами землю
пусть и ветер не пылит...’
аист сергеев
овсянки
четыре месяца назад на птичьем рынке в костроме я купил овсянок. раньше я никогда их не видел там. ноябрь вытягивался за половину. шел снег — но реки еще не застыли. лимонно-серые — овсянки сердито смотрели на меня. продававший их дед уловив мой взгляд бесцветным голосом произнес: овсянки. покрутившись в раздумье по рядам с живностью — потолкавшись с веселыми и плачущими детьми, добродушными и нервными взрослыми — я подошел и попросил их. триста рублей за пару — единственную на рынке. взял зерновой смеси на пятьдесят рублей. купил за пятьсот овальную клетку — довольно большую. овсянки ведь — крупные дутыши. не зяблики, не чижи.
ехал домой в электричке. я не собирался покупать птиц. и в разукрашенной своей областной столице был совсем по другому поводу. было время — и некуда было пойти. а я люблю птичьи рынки. овсянки поманили меня. при том что я твердо знаю: ноябрь — месяц покупок. конец года — ярмарка чудес. когда нужно быть импульсивнее, решительнее. береты художников и колпаки магов падают на наши головы с первым снегом. лично я всегда с радостью подставляю свою. жду ноябрь с волнением.
я живу в нее. этот город из тех — о которых никто не думает. река нея — костромской лес. между вологодским и вятским лесами. нея впадает в унжу. правда есть железная ветка. сто лет назад здесь возник полустанок — названный городом в 1958-м. в полпути от неи до костромы — более примечательный галич мерьский на берегу галичского озера. севернее галича — чухломское озеро и город чухлома. прекрасные имена оставшиеся от мери — финского племени — лет четыреста назад как известно окончательно растворившегося среди славян. это — некогда их северная окраина. северные окраины всегда памятливее. тут многие мерей себя продолжают считать. мерянского конечно не знают. но иногда закрывают русскими кальками незабытые мерянские смыслы. от этого речь звучит характерно. ну например: разговаривают два старшеклассника из шушкодома или из шарьи — наушники от плееров висят у них на воротниках: у тебя есть веретеница?.. — нет… — а настя?.. — настя не веретеница — просто веселая… по всей видимости словом веретеница здесь называли возлюбленную. как оно звучало по-меря — сейчас никто не вспомнит. народ странноват тут — да. лица невыразительные как сырые оладьи. волосы и глаза непонятного цвета. глубокие тихие души. половая распущенность. страсти не кипят. частые разводы, убийства и самоубийства не имеют видимых оснований. ласка всегда внезапна, исступленно-отчуждена… все как в старинных книжках по финской этнографии! в этом углу много детских домов и коррекционных школ-интернатов — а памятников архитектуры почти нет. реки — узкие светлые — как бедра взрослеющих девочек — из звона насекомых и пиков крошечных птиц: вохтома — вига — унжа — векса — шача — мера — покша — нея — межа — меза — лух — кусь — вая — шуя — согожа — лежа…
лесопилки и целлюлоза. запах древесных внутренностей на тепловозный дым — вот формула хоть бы города неи. к приезжим здесь несколько недоверчивы — хоть и покажут что рады гостям. наши женщины стараются не уезжать отсюда замуж. мужчины тем более живут где родились. я и сам когда-то потерял веретеницу — оттого что она хотела жить в петербурге. мы учились там вместе в фотошколе. она была местной — с обводного канала. мы так плакали когда прощались… мы — меряне — очень любим свои безвестные поселки и города.
туда я и вез овсянок — в пустом вагоне. когда сошел — была уже ночь. накрапывало. темными тротуарами я дошел до подъезда. разулся — включил в комнате свет. овсянки дулись. не дуйтесь. — сказал я птицам. овсянки от меня отвернулись. я налил им воды в поилку. насыпал зерен. разделся и лег.
всю ночь я смотрел длинный фильм — с названием ‘узюк’. ударение на втором слоге. он меня радовал — потом тревожил. но проснуться не было сил. в фильме будто бы я в составе большой и веселой группы
