– Нельзя в состоянии алкогольного опьянения оружие при себе иметь. А у вас оружие было. Кстати, где оно?
– В машине.
– Оружие, из которого вы убивали?
– Из которого я отстреливался…
– Значит, вы ни в чем не виновны?
– Нет.
– Тогда почему скрылись с места преступления?
– Юру Комарова в больницу отвозил. Эти сволочи в него стреляли, в область его отправили в тяжелом состоянии. Не факт, что выживет… И с ним еще трех подстреленных бандитов увез. Они в райбольнице, они вам скажут, как было дело… – криво усмехнулся Демьян. – Скажут, что ни в чем не виноваты… А Ломов скажет, что виноваты. И Комаров скажет… Они Комарова подрезали, он в кювет съехал, из машины вышел, а Жигулев из ружья в него пальнул. Что мне оставалось делать?
– Разберемся… Сейчас мы проедем в отделение, там вы, гражданин Уваров, и дадите показания…
Наручники на Демьяна надевать не стали, но в райотделе милиции его заперли в камере для временно задержанных, в «обезьяннике», что находился напротив дежурной части.
Он ждал вызова на допрос, но в тот день им занимался только судмедэксперт – взял кровь для проверки на алкоголь, зафиксировал ранения, полученные в перестрелке. Демьян потребовал отправить его в больничную палату, поскольку нуждался в стационарном лечении, но вместо этого ему предоставили камеру предварительного заключения, где он и провел ночь.
На допрос его вызвали на следующий день, после обеда, ближе к вечеру. Следователь с отечным лицом неторопливо просматривал бумаги. На Демьяна он даже не взглянул, но жестом пригласил его присесть. Важный, сосредоточенный, и, конечно же, очень умный, ну просто комиссар Мегрэ.
Следователь представился. Советник юстиции третьего класса Касаткин Павел Емельянович. Демьян постарался запомнить это имя: интуиция подсказывала, что это не последняя их встреча.
– Вчера вы, гражданин Уваров, признались, что стреляли в гражданина Жигулева.
– Было дело.
– Причиненное вами ранение привело к смерти гражданина Жигулева.
– Я в курсе.
– Также был убит гражданин Переверзин.
– А могли бы убить и меня.
– Об этом попозже… – недовольно глянул на Демьяна Касаткин. – Значит, всех этих людей убили вы?
– Да, в порядке самообороны.
– Стреляли только вы?
– Да, только я. У Комарова не было ружья. Он вышел к бандитам безоружным.
– А гражданин Ломов?
– Гражданин Ломов не стрелял.
Демьян не хотел приплетать к делу Васю. Нельзя ему попадать в разряд подозреваемых, это значительно снизит ценность его свидетельских показаний. Хорошо, если Юра выживет, а если нет? Кто тогда подтвердит, что бандиты первые начали стрелять? Если Демьяна признают зачинщиком, его могут закрыть на пожизненное.
– Ну как же не стрелял? – не без ехидства усмехнулся следователь. И, подняв со стола лист бумаги, шлепнул по нему костяшками пальцев. – Вот показания гражданина Ломова. Он утверждает, что стрелял вместе с вами.
– Стрелял. Но мимо. Боялся он убивать.
– А вы, значит, не боялись?
– А я в Афгане четыре года отвоевал, гражданин начальник. Я там четко усвоил истину: если не убьешь ты, то убьют тебя…
– Четыре года в Афганистане, шесть лет в зоне строгого режима. Богатая у вас биография, гражданин Уваров.
– А в зоне я четко усвоил истину, что с бандитами церемониться нельзя. С ними нельзя договориться, их можно только убивать…
– Гражданин Ломов утверждает, что первым огонь открыл гражданин Жигулев.
– Жигулев. Он же бандитский авторитет по кличке Жигуль. Он же рэкетир и беспредельщик. Он же вымогал у меня деньги. Он же сжег мои трактора, когда я отказался платить. Он же приехал меня убить в наказание за этот мой отказ. И кто после всего этого виноват?
– Да, но стрелял он в гражданина Комарова.
– И Комарова он тоже заставлял платить. И его наказал за отказ.
– У вас есть подтверждение этому?
– Есть. Жигулев со своей бандой приезжал к нам в деревню, был разговор, на котором присутствовали мои односельчане. Если хотите, я назову всех, кто слышал, как он мне угрожал…
– Да, я хочу поговорить с этими людьми. Но позже. Сейчас меня интересует степень вашей вины.
– Нет моей вины, гражданин следователь. В меня стреляли, я защищался. Из меня картечь потом вытаскивали, если вы не знаете…
– Хорошо, допустим, вы защищались, но зачем вы выстрелили в гражданина Зубова?
– Это кто такой?
– Один из пострадавших. К счастью, не убитый, а раненый. Он повернулся к вам спиной, а вы в него выстрелили…
– Он повернулся ко мне спиной?
– Да, он струсил и стал убегать от вас, а вы в него выстрелили. И ранили его. Зубов сейчас в больнице, я был у него утром, он уже отошел от наркоза, я с ним беседовал. Он говорит, что вы стреляли ему в спину. Да и гражданин Яковлев это подтверждает. Он видел, как вы стреляли в него, когда он пытался спастись от вас бегством.
– Выстрелил в него?
– Да, в спину.
– Ну, может быть, и выстрелил. В горячке. Не остыл еще, вот и пальнул.
– Вы должны понимать, что это уже не самооборона, это покушение на убийство.
– Эка вы хватили, гражданин следователь!
– Хватили вы, гражданин Уваров, а я всего лишь констатирую факт.
– Но я же не убил Зубова.
– Да, но пытались его убить…
– Не пытался. Я хотел припугнуть его, чтобы он быстрее бежал.
– Значит, это было покушение на убийство по неосторожности.
Демьян удивленно вскинул брови, выразительно глядя на следователя. Он, конечно, институтов не оканчивал, но все-таки понял, какую несуразицу сморозил Касаткин. Да и сам следователь это осознал, поэтому смутился, хотя и слегка.
– Вы могли причинить гражданину Зубову смерть по неосторожности, – поправился он.
– Но ведь не причинил.
– Да, но стреляли.
– Стрелял.
– Три трупа, двое раненых – и это все ваша работа.
– Моя.
– Вы это признаете?
– А что мне за это будет?
– А мы что, с вами торгуемся? – удивился следователь.
– Ну, я признаю свою вину, распишусь в протоколе, а вы меня за это выпустите под подписку о невыезде. До суда.
– Будет суд. Он и определит вам меру пресечения. А пока вы будете содержаться под стражей.
