– Зачем? Это же аварийная служба.
– Аварийная служба?
– Ну да, газовая аварийная служба. Желтая машина с красной полосой… Я подумал, что в танке что-то случилось…
– Утечка газа? – засмеялся Круча.
Гоша с озадаченным видом поскреб грязными ногтями по небритой щеке:
– Да нет, какая там утечка может быть?.. Может, это из электросети была машина…
– Ага, лампочка в танке перегорела.
– Не знаю, что там было. Но ведь это аварийка была, значит, нужно что-то…
– Что еще ты видел?
– Да ничего… Слышал, как машина уехала. Тихо потом стало.
– К тебе никто не подходил? Может, спрашивал что-то?
– Не было ничего.
– И мимо никто не проходил?
– Нет, тихо все было…
– А точно, аварийная службы была, тебе не померещилось?
– Нет, не померещилось. Я точно видел. Там еще номер был – «04».
– Тогда это служба газа… А номер самой машины не видел?
– Нет, я так близко не подходил…
– В каком часу это было?
– Где-то в начале первого, у меня там радио, двенадцать часов пропикало. Минут за двадцать до того, как я вышел…
Круча отпустил сторожа и отправил Шульгина в местную службу горгаза. Если бомж ничего не напутал, то найти сварщиков не сложно. Аварийная служба – дело серьезное, учет выездов там ведется обязательно, скорее всего, Шульгину даже не понадобится проводить сверку отпечатков…
В кафе Степан Степанович не пошел. Слишком уж просто все оказалось, что даже интерес к расследованию пропал, а ему еще в городскую администрацию надо ехать, административные вопросы решать. Должность у него, увы, такая, что хозяйственная рутина просто заедает, не оставляя времени для живой работы. Так что не до пива ему сейчас. А мысль о шашлыке аппетит не возбуждала. Мало ли, вдруг разделкой мяса в кафе занимался бомж Гоша, эта ходячая антисанитария? А что, если мясо это совсем недавно мяукало?.. Наверное, надо отправить проверку в это подозрительное кафе и закрыть его к чертовой матери…
Шульгин обернулся за пару часов. Круча только что вернулся в свой кабинет после важной встречи в городских верхах, когда появился он.
– Товарищ полковник, автогенщик нашелся, – со сдержанным ликованием сообщил он. – Не обманул бомж, из службы газа деятель. Вы лично хотели его допросить.
– Ты допрашивал?
– Ну, по пути поговорил…
– И что?
– Сознаваться он не хотел, а когда я ему найденную перчатку в нос ткнул, признался. Понимает, что пальчики на танке оставил…
– И зачем он люк срезал?
– Сказал, что с детства в танке мечтал побывать. В детстве, говорит, на этот танк лазил, но там люк заварен был, а тут случай вдруг подвернулся, мимо проезжали, сварка в машине была, вот его и пробило. Водитель, правда, участвовать в этом деле не хотел, но Рокотов с ним договорился. Рокотов его фамилия, а водитель – Малахов. Я их обоих доставил, здесь они…
– А водитель что говорит?
– Пока ничего, но я им сейчас займусь.
– Заказчика Рокотов не сдает?
– Не было, говорит, никакого заказчика, самому, говорит, в голову взбрело. Под дурачка косит.
– Романов где?
– Как где, в танке! – задорно улыбнулся Шульгин.
– Что там у него?
– Глухо!.. Нет там ничего. И не было.
– Почему?
– Так потому что этот памятник уже после революции появился.
– Какой памятник?
– Льву Толстому.
– Что-то я не понял, кто под дурачка косит, ты или Рокотов?
– Рокотов. А я фильм один очень древний вспомнил, «Приключения итальянцев в России». Помните, там клад под памятником Льву Толстому был? Так вот, клад раньше памятника появился, у нас, правда, наоборот, сначала танк, потом клад. Но в девяносто седьмом году люки заварили. Лопахин смотрел, их как один раз заварили, так больше и не трогали. И нижний люк тоже наглухо заварен. А других ходов там больше нет… В общем, не мог Сошников в танке бриллианты оставить. Слишком сложно это. А в его случае неосуществимо. Ведь он от милиции тогда скрывался, его бы на танке как пить бы взяли. А со сваркой – подавно…
– Логично.
– Кладоискатели должны были это понимать.
– Да, но кучерявый все-таки начал рыть под памятником Льву Толстому.
Степан вспомнил момент из фильма, где кучерявый итальянец детской лопаткой рыл подкоп под памятником.
– Он бы и дальше рыл, если бы его не остановили… Кто же в нашем случае такой кучерявый?
– Вот я и хотел бы это выяснить.
– Хорошо, давай сюда этого Рокотова… Ты ему про клад ничего не говорил?
– Нет, не говорил.
– Давай его сюда, а сам водителем займись.
Полковник Круча просматривал поданные на подпись документы, когда к нему в кабинет ввели высокого и нескладного парня с вытянутым, как у лошади, лицом и выпученными, с желтизной глазами. Он озирался по сторонам и дурашливо улыбался. Веселье изображает, а самому страшно. Круча наблюдал за ним периферийным зрением и чувствовал, что он боится.
Степан Степанович неторопливо отложил в сторону бумаги, с невозмутимым спокойствием посмотрел на Рокотова. Долго смотрел, тяжело. Он ждал, когда страх начнет жечь парня изнутри. И ждал не напрасно.
– Почему вы на меня так смотрите? – нервно спросил Рокотов.
Он попытался улыбнуться, но из этого вышла какая-то жалкая гримаса.
– А как мне на тебя смотреть?
– А что я такого сделал?
– А что ты такого сделал?
– Ну, дернул меня черт… Я давно в этом танке хотел посидеть…
– Посидеть хотел? Могу тебя поздравить, сел ты, парень, основательно. Лет на двадцать, как минимум…
– С чего это вдруг на двадцать? Это всего лишь вандализм! За это много не дают!
– Вандализм? Всего лишь вандализм?! Кто тебе сказал, что всего лишь? Тот, кто попросил тебя люк разварить?
– Никто меня не просил! Я сам знаю!
– Твой дед воевал?
– Нет. Прадед воевал. Танкистом был… Может быть, он на этом танке воевал. Вот меня поэтому на этот танк и потянуло!
– Твой дед на этом танке воевал. Немца на этом танке от Москвы гнал, а ты что, сукин сын, творишь?
