жабры плеснуть?
– Нет, я за стволами приехал. Если менты запах учуют, шмонать начнут…
– В машине стволы? – спросил Маховой, кивком показав на его старенький «Ниссан».
– Пока нет, но скоро будут…
– На меня не бери. Я свою «Сайгу» возьму, на нее разрешение есть.
– Да, и ствол отстрелян… – усмехнулся Мартын.
Чтобы не засветить свой ствол, Игорь по людям стрелять не станет, в воздух будет палить.
– И что? – покосился на него Маховой.
– А то, что на хитрую задницу… Сам знаешь, что в хитрую задницу вкручивают…
Не нравился ему Игорь, ненадежный он, как бы ни подвел в случае чего. Но и отказываться от него уже нельзя, а то ведь он такой, что и Максу сдать их гоп-стоп-команду может. Впрочем, он может сделать это и так, ведь кровью он с этим делом еще не повязан, и ему ничего не стоит включить заднюю…
Мартын крепко задумался. Может, ему и самому отказаться от всей этой затеи, пока не поздно? Ведь нет еще пока никакой ясности, а игра уже по-крупному пошла – в ближайших планах вооруженный налет на старшего Павлина, а затем и младший под раздачу должен попасть. Все это чревато серьезными последствиями, а у него семья, жена на сносях…
Глава 20
Солнце вчера весь день светило, все облака сожгло, а ветер их по небу развеял. Казалось бы, и сегодня погода должна быть такой же ясной и жаркой, но нет, ночью небо тучами обложило, а под утро дождь пошел. Стучат по крыше крупные капли, струится по желобу и с шумом падает на бетон отмостки вода. И еще дверь входная хлопнула. Что это, ветер разгулялся? Или Ася сбежала?..
Вроде не должна она сбежать. Нравится ей здесь, и к Юре она ластилась, заигрывала с ним… Но что, если этим она всего лишь усыпляла его бдительность?
Да, она могла притворяться послушной пленницей, претендуя на роль хозяйки, а сама вынашивать коварные мысли. Но ведь Ася давно могла сбежать. Сколько раз он провоцировал ее на побег, и все без толку…
Нет, не могла она убежать. Не могла. И не хотела она этого, да и собака по двору бегает… Павельев уговаривал себя, но делал он это на ходу. Торопливо нацепил протез, оделся, вышел из комнаты, поднялся на второй этаж, тихонько открыл дверь в комнату Аси.
Одеяло отброшено в сторону, в постели никого нет. И одежды тоже не видно. Дверь в санузел открыта, но и там пусто. В соседней комнате тоже никого.
А в прихожей он обнаружил женские домашние тапочки, а туфель нет. Проснулась Ася, переоделась, и тю-тю. Павельев торопливо вышел на двор, глянул на Тамерлана, сидящего под козырьком крыльца на задних лапах.
– Ася где? – заорал он на пса.
Но в ответ «азиат» широко зевнул, обнажив чудовищную пасть. А может, он хотел показать, что зубы чисты так же, как и его совесть, нет на них Асиной крови.
Калитка и ворота были закрыты на замок, но, возможно, Ася перелезла через забор. Но как она это сделала, если он не позволял ей контактировать с Тамерланом, прикармливать его, приручать?..
Юра обошел весь дом, заглянул в подвал, но Аси нигде не было. Он разволновался не на шутку. Менты его не пугали, он боялся, что остался без Аси. Привык он к ней. Да что там привык… Нравилась она ему. Даже более того… Хотел бы он видеть ее хозяйкой в своем доме…
Но Аси не было. Нигде в доме не было… И только в ее комнате кто-то лежал, с головой накрывшись одеялом. Ася?! Юра подскочил к ней, в необузданном порыве схватил за край одеяла, рванул на себя.
Он был очень взволнован и как-то не подумал, что может сорвать одеяло целиком. Не думал, сорвал. И взгляду его открылось обнаженное женское тело. Красивое, возбуждающее… Даже при всем его равнодушии к таким красотам кровь ударила в голову, а потом вдруг хлынула вниз, не заполнив, но прогрев и расширив давно уже пересохшие пустоты.
– Эй, ты чего? – возмущенно, но без осуждения уставилась на него Ася.
Она лежала на боку, но перевернулась на спину, одной рукой прикрыв грудь, другой – тонкую полоску растительности внизу живота.
– Ты где была?
– Здесь я была!.. Одеяло отдай, извращенец!
Павельев шлепнул себя ладонью по голове и укрыл Асю:
– Не было тебя здесь!
– Ага, давай, еще что-нибудь придумай!..
– Дура ты!
Он резко повернулся к ней спиной и шагнул к двери.
– Стоять! – под звук разжимающегося матраса скомандовала женщина.
Он остановился, но не повернулся к ней. Неслышно было, чтобы она одевалась, а смотреть он на нее боялся. Вернее, не хотел, чтобы Ася снова назвала его извращенцем.
– Ты зачем дурой меня обозвал? – без вызова, ласкающим слух голосом спросила женщина.
– А зачем ты меня дуришь?
– А скучно вдруг стало, решила поиграть с тобой… И не надо меня больше дурой называть…
Она вдруг подошла к Юре, обняла сзади, прижившись к его спине оголенной грудью. Но Павельев ничего не испытал. Ася провела рукой по его груди, опустила ее до пупка. И снова безрезультатно.
– Мокрый ты, – ласково сказала женщина.
– Дождь на улице, я по двору ходил, тебя искал.
– Нашел?
– Вроде бы да.
– Ты рад этому?
– А ты как думаешь?
– Тебе страшно было без меня остаться?
– Э-э…
– Страшно. Я знаю, что страшно… Но ты не бойся, я не убегу. Я всегда буду с тобой… Сними рубашку, тебе надо ее просушить…
Ася сняла с Юры рубашку, стала расстегивать ремень на джинсах.
– Не надо.
Он не хотел, чтобы она видела его протез, и Ася это поняла.
– Я хочу посмотреть, какой он у тебя.
А может, она имела в виду что-то другое?.. От этой мысли в Павельеве пробудилось желание, и он вместе с Асей упал в ее постель. Но дело не двинулось с мертвой точки. Ему стало стыдно за себя.
– Ничего, это не страшно. Это совсем не страшно, – сказала Ася, крепко прижалась к нему и затихла.
И так вдруг уютно стало на душе. Хотя и не спокойно. Ведь у женщины на языке может быть одно, а на уме другое. Может, Ася успокаивает его, а в душе презрительно смеется… Но нет, не чувствует он в ней коварства. Такое ощущение, что душой она с ним говорит, а не языком.
– Главное, чтобы мужик был рядом. Крепкий мужик должен быть, сильным… Это я о тебе. – Женщина с душевной улыбкой заглянула ему в глаза. – И еще мужик должен быть беззащитным…
– А это ты про кого?
– Я хочу, чтобы ты был передо мной беззащитным.
– Ну, если перед тобой…
Он вдруг почувствовал, что пьянеет. Без вина пьянеет.
– Никогда не был перед женщинами беззащитным. Всегда их в страхе держал… И даже обижал… Очень сильно обижал…
Ну вот, и язык развязался.
– Ты? Очень сильно женщин обижал? Не верю.
– Я очень жестоким был… Очень-очень. Самому за себя противно… Может, я за это и наказан, – хлопнул он себя по культе. – И ногу потерял, и все остальное. Может, оно и правильно… А ведь это Егор
