твой виноват. Он должен был жгут снять, а не снял… Но ведь он тоже наказан? Его нет, а ты со мной… Только я не знаю, хорошо это или плохо.
– А почему это может быть плохо?
– Потому что ты можешь меня предать.
– Ну, еще могу…
– Что значит, еще?
– Мы же еще никто друг другу. Но если ты скажешь, что хочешь со мной жить, я буду твоей. Потому что сама хочу с тобой жить…
– Я хочу быть с тобой.
– Очень хорошо. Сегодня вечером накроем стол, сыграем гражданскую свадьбу. На законную жену я не претендую. Мне и так хорошо…
– Ну, я бы на тебе по всем законам женился, – понесло Павельева.
– И как ты это себе представляешь? Паспорта в загс понесем, а там ориентировка на меня. Здрасьте – приехали.
– Потом распишемся. Когда я освобожусь.
– Откуда ты освободишься? – недоуменно глянула на него Ася.
– Из мест не столь отдаленных… Я же с тобой был, когда твой бывший тебя отравить хотел. Я же видел, как он тебе в чашку что-то подмешал. Я решил, что это яд, незаметно поменял чашки, он дуба дал…
– Но тебя же там не было! – Ася взбудораженно смотрела на Юру.
– А кто докажет?
– Ну, я не знаю. Отпечатки какие-то должны быть…
– А руки у меня мерзнут, поэтому я в перчатках хожу…
– Да ладно тебе! – С натянутой игривостью Ася легонько толкнула Павельева в плечо.
– Что ладно? Нормально все. Мне много не дадут. Я же не мог точно знать, что в чашке отрава? Не мог. Может, Толик просто сахарку добавить решил, а я просто перестраховался. Если бы я хотел его убить, но у меня таких мыслей не было. Ну, припишут неумышленное убийство, за это дадут года два-три… Я же раньше как думал, когда сидел. Вот отсижу, вернусь и такого жару бабам задам… А в этот раз я о тебе думать буду. Домой вернусь, а там ты меня ждешь, эта мысль меня греть будет…
– А если не буду ждать?
Павельев закрыл заслезившиеся вдруг глаза. Открыл душу и получил плевок. Что ж, сам виноват.
– Если я сама сяду?
– За что?
– Ну, не знаю… Егора убили, а я как бы соучастница…
– Ты же не заставляла его убивать?
– Нет, конечно… А еще я с деньгами скрыться пыталась. Я же их в полицию должна была сдать.
– Не было никаких денег. Не было!
– Да их и так нет…
Юра хотел сказать, что деньги есть, и ему с них причитается доля, как вдруг залаял Тамерлан. Учуял пес, что к дому кто-то подъехал, но тут же успокоился, признав своего. Уж не Макс ли это пожаловал?
Павельев поднялся, подошел к окну и увидел стоящий за воротами внедорожник «Мерседес», возле которого стоял, оглядываясь по сторонам, Макс. То ли каких-то людей он боялся, то ли дождь его пугал, который стих, но мог начаться снова.
Юра спустился вниз, открыл ворота, пожал брату руку, обнял его, как водится в таких случаях.
Макс быстро и мелкими порциями втянул в нос воздух.
– Что-то духами женскими от тебя пахнет. Или показалось?
– Может, показалось, может, нет?
– Ася где?
– В доме.
– А почему не в подвале?
– Я что, оправдываться перед тобой должен? – покосился на брата Юра.
– Ух, ты! Надо же как заговорил? А-ну, давай, колись, что там у тебя с Асей?
– Ничего.
Юра и сам ощутил собственное смущение, и Макс не мог его не почувствовать.
– Ты что, влюбился?
– Ну, не влюбился… У тебя что, машина новая?
– Новая. Старую со всех сторон засветили… – Макс поднял голову, глянул на темное небо. – Дождь начинается.
Он сел в свой джип, заехал во двор, но выходить не стал. Юра закрыл ворота, забрался к нему в машину.
– Меня менты на камеру сняли, когда я за Асей ехал. Знают они, что я за ней следил. Знают, но доказательств нет. Мурыжили они меня, про Асю спрашивали, про деньги, все такое. Помурыжили и отпустили. Ощущение появилось, что они меня под колпак взяли. Я даже маячок у себя под бампером нашел. Следят за мной менты. Поэтому новую машину взял, она без маячков. Ночью к тебе поехал, чтобы «хвоста» не привести… Я так понял, ты с Асей тут не скучаешь? – усмехнулся Макс.
– Не твое дело.
– Ну, ты даешь, брат! Как это не мое? Меня твои дела с ней касаются в первую очередь. Меня же менты первого закроют, если найдут ее здесь.
– Не закроют.
– Ты уверен? – Макс глянул на старшего брата с надеждой.
– Я у нее дома в Битово был, а потом сюда ее забрал. Она здесь по собственному желанию.
– А она это подтвердит?
– Думаю, что да.
– Индюк тоже думал…
– За словами следи.
– Извини… У вас что, серьезно?
– Надеюсь… У тебя как?
– Да никак… Ты думаешь, как менты до меня добрались? Спалили меня менты, когда я в танк за камнями полез. Татуировка у Сошникова была, танк там изображен. Танк на столе с высокими ножками. Я подумал, что стол – это пьедестал в парке Победы, ну, а танк – это танк. И полез в него. А там ничего. Ничего, кроме статьи за вандализм…
– Может, плохо искал?
– Да нет, не мог там Сошников ничего спрятать. Не имелось у него в девяносто седьмом году таких возможностей, какие у меня есть сейчас. Не было у него автогена, чтобы срезать люк. Да и не срезался люк…
– Зато у него в девяносто седьмом году был друг, к которому он меня вез, но не довез, – мрачно усмехнулся Юра.
– Друг?! – озадаченно посмотрел на него Макс.
– Для тех, кто еще не вылез из танка, объясняю, друг у Сошникова был армейский. Он к нему в Москву из своего Серпухова ехал, спрятаться у него хотел. Может, и спрятался, но без меня.
– Ну да, говорил ты мне про этого друга. Но как мы его тогда могли найти?.. А сейчас можем, потому что мы знаем, кто сдернул у тебя деньги… Надо по Сошникову все пробить, узнать, что за друг у него в армии был…
– Я думал, ты уже работаешь по этой теме?
– Не работаю. А может, и не буду пока работать. Пока все не уляжется, не буду. А куда спешить? Пятнадцать лет эти бриллианты никто не трогает, и еще столько же не тронет… Главное, чтобы Асю не нашли. Главное, чтобы у тебя на мази с ней все было…
– На мази все будет.
– Так, погоди, а кто к кому подмазывался, ты к ней или она к тебе?
– Какая тебе разница?
