но чувства полной безопасности у нечистых на руку чиновников уже нет. Вот и маскируются они под среднестатистических граждан, как в свое время это делал подпольный миллионер Корейко.
– Знаете, у меня мало времени, так что давайте закругляться, – сказала Элеонора.
Она только что вернулась из детской, куда унесла засыпающего ребенка. Мальчик как будто почувствовал, что мама попала в западню, и прибежал, помог ей увести разговор в сторону. И еще подарил ей время, чтобы собраться с духом и подготовить позиции для организованного отступления. Элеонора попыталась воспользоваться этой неожиданной передышкой, немного пришла в себя, осмелела.
– Хорошо, сейчас вы скажете, что делали в беседке с Вадимом Остроглазовым, и я сниму этот вопрос.
Но допрос, конечно же, не закончится. Не для того он проехал шестьсот километров, чтобы уйти несолоно хлебавши.
– Что я делала в беседке с Вадимом Остроглазовым? – чтобы собраться с мыслями, переспросила Элеонора. – Шашлык ели, вино пили.
– Ночью?
– Нет, днем.
– Элеонора, ну зачем вы морочите мне голову? Вы же прекрасно поняли мой вопрос. Зачем вы крадете у себя свое же время? И у себя крадете, и у меня… Вы предложили Вадиму презерватив, он отказался.
– Презерватив?.. Да, был презерватив, – кивнула она. – Он лежал на столе. Я ночью вышла прогуляться, заглянула в беседку, а там на столе что-то лежит. Смотрю, презерватив. Мне стало противно, я эту гадость выбросила.
Точно, заминка с ребенком пошла Элеоноре на пользу. И все-таки она осталась в проигрыше, потому что вышла у Кручи из доверия. Раз она лжет, изворачивается, значит, совесть нечиста. Или свое преступление пытается скрыть, или мужа выгораживает.
К тому же Круча не терял времени даром, пока Элеонора возилась с ребенком.
– Ночью прогуляться вышли? А что, не спалось?
– Представьте себе, нет.
– Да я-то представляю. А ваш муж как к этому отнесся?
– Мой муж спал как убитый.
– Да, но потом он проснулся. Вышел вслед за вами во двор, ну а там вы с Вадимом Остроглазовым… стол от презервативов очищаете.
– Не было ничего такого, – Элеонора внимательно посмотрела на него напряженным, настороженным взглядом.
Сцена, о которой шла речь, происходила на заднем дворе большого и вовсе не безлюдного дома, значит, могли найтись свидетели. Элеонора это понимала, поэтому внутренне напряглась.
– Было. И тому есть свидетели, – ввел ее в заблуждение Круча.
– Не было свидетелей, – снова растерялась она. – Не могло быть…
– Почему? – пристально, выматывающим долгим взглядом смотрел на нее Степан Степанович.
– Потому что не было там Вадима. И муж мой спал.
– Ваш муж заснул, а вы вышли во двор, так я понимаю?
– Да, вышла во двор, воздухом захотелось подышать. А что, нельзя?
– Можно. Очень даже можно. И если Вадим был в беседке, тоже ничего страшного.
– Не было его в беседке, когда я выходила.
– А когда вы выходили?
– Где-то в начале первого ночи.
– Да, тогда Вадима не было. Он появился потом, в час ночи. Он пришел к вам в гостевой дом. Тогда вы демонстративно ушли. Это его взбесило. Он вышел во двор дома, схватил молоток и разрушил скульптуры на берегу пруда. За это схлопотал от старшего брата. Его увели домой, но после двух часов ночи он вернулся в беседку. И вы к нему вышли. Там вас и застукал муж…
– Не было ничего такого.
– А кто тогда избил вашего мужа?
– Его избили? – наигранно удивилась Элеонора.
– Да, его ударили кулаком в лицо, видимо, разбили губу. Он тоже был вне себя от бешенства, поэтому плюнул на пол в гостевом доме. Не очень приличный поступок, вы не находите?
– Мой муж не мог плюнуть на пол в доме.
– Не мог, но плюнул, причем кровью. Есть результаты экспертизы, так что ваш муж никуда не денется…
Не было никаких результатов, потому что эксперты не располагали образцами для исследования. Нет у них пока этой улики, но ведь будет.
– От чего он не денется? – не на шутку разволновалась Элеонора.
– От ответственности за преступление.
– За какое преступление?
– За уголовное. Ваш муж застукал вас с Вадимом и отомстил ему за это.
– Но вы же сами сказали, что Вадим избил моего мужа.
– А это было?
– Вы же сами сказали. Мой муж невиновен, – мотнула головой Элеонора.
– А кто виновен?
– Я слышала, Костина подозревают.
– Подозревают. Он избил своего брата, швырнул в него молоток, которым тот разрушил его гипсовых женщин. Мы думали, что он убил его этим молотком, но его убили другим. И этот другой молоток мог оказаться в руке вашего мужа.
– Какой молоток? Что вы такое говорите?
– Я говорю, что Вадим Остроглазов погиб сразу после того, как ваш муж на вас накричал. Это доказанный факт, и я хотел бы послушать объяснения вашего мужа. У меня сейчас дела, но завтра утром я снова буду у вас. И ваш муж должен быть дома.
– Но у него работа.
– Хорошо, я выпишу ему повестку. Правда, я обяжу его явиться в ОВД «Битово», но, так уж и быть, я сам приду к нему и сделаю отметку в повестке. Вас устраивает такое вариант?
– Ну да.
Такой вариант более чем устраивал их с мужем, и Круча, кажется, понял, почему.
На столе стояла тарелка с оладьями, еще одна с отбивными из куриного филе, но нет, Леонид резал хлеб, сыр, колбасу, сделал бутерброд. Причем хозяйничал в полной тишине. И Эллу как будто не замечал.
– Может, хватит дуться? – спросила она.
Ноль реакции, как будто Элла не человек, а безмолвное привидение. Что делать, натура у Леонида такая, если он обиделся, то неделями может не разговаривать.
Там, в гостях, он оскорблял Эллу, называл ее шлюхой, но как только они покинули пределы Московской области, как отрезало. Сколько дней уже прошло, а он как будто не замечал жену, не разговаривал с ней. Она не обижалась, понимала, что это защитная реакция на произошедшее. Леонид не грозил ей разводом, не гнал из дома, и это хороший знак. Со временем он успокоится, подобреет, и снова все вернется на круги своя…
Элла была готова терпеть это показное невнимание мужа, но ситуация вдруг изменилась. Круча одним росчерком пера поломал наметившееся было равновесие, и надо было срочно искать выход из сложившегося положения, а сделать это можно только при полном взаимопонимании.
– Можешь ничего не говорить, но прочти вот это.
Элла положила на стол повестку. Леонид глянул на нее с показным равнодушием, но в глазах мелькнуло удивление, когда он вчитывался в текст.
– Что, и ничего не скажешь?
Вместо ответа Леонид засунул в род половину бутерброда и стал смачно жевать. Он чавкал, кусочки хлеба и колбасы вываливались на стол, но его это нисколько не смущало. Ведь Эллы как бы и нет с ним. Но
