фундамент!
Василий Щепетнёв: Дело о белой булке
Обыкновенная средняя школа тем и хороша, что она, во-первых, средняя, а во-вторых, обыкновенная. Всё в ней доступно и находится рядом, только руку протяни. Здесь литература, там – биология, чуть сбоку – история с географией, в тылу обществоведение, да мало ли интересных и увлекательных школьных дисциплин открываются молодому, полному уверенности в себе организму.
Постигая их, познаёшь мир во всей его простоте, и потому сомнений в разумности и целесообразности происходящего почти не возникает: так было, так есть и так должно быть. По науке. Главное – не зевай, смотри по сторонам и лови случаи. На стыке наук можно открыть новый закон природы, соорудить вечный двигатель или отыскать философский камень. Потом, в университете, набегают сомнения: слишком уж много знаний, слишком уж они разбросаны — биология на одном факультете, физика на другом, а литература совсем на третьем. Редко кто способен одолеть три факультета, тем более – разом.
А уж почтенный профессор, доктор наук почти уверен в том, что вечный двигатель – чушь, а философским называется тот краеугольный камень, на котором базируется единственно верное философское учение, и сомневаться в этой верности недопустимо. Нет, целостный процесс познания, укрепляющий уверенность в собственных силах, даёт только средняя школа. Потому, быть может, в двадцатом веке и процветали малообразованные политики, поскольку они были исполнены уверенности в себе и в собственных идеях, а сомнений лишены напрочь, в то время как их противники, всякие Милюковы и Струве, наоборот, во всём сомневались и предавались размышлениям тогда, когда следовало действовать. Проще следовало быть, проще и решительнее!
Кто только не правил Россией в двадцатом веке! Да и не только Россией. Думаю, появлением на политической доске таких фигур, как Валенса, Хрущёв или Мао Цзе Дун, не говоря уж о нацисткой верхушке, мы обязаны именно успехам школьного образования. Не обязательно среднего, порой хватало и «неполного низшего», как писал в анкете один из известнейших советских наркомов. Впрочем, порой в дело шёл и техникум.
Поскольку школу так или иначе посещают почти все, то это означает: шанс возглавить государство есть у каждого, было бы государство в нужное время под рукой.
Но вернусь к светлым школьным дням. Меня по окончании первого класса перед строем наградили книжкой рассказов о Ленине, и я её от корки до корки прочитал, да ещё и не один раз. И потом при случае не брезговал книжками о родном и близком, напротив, штудировал внимательно, пытаясь набраться уму- разуму. Что не вышло – вина не книг.
Запомнились, и хорошо запомнились, детские рассказы о Ленине, написанные его соратником и другом – если у Ленина вообще были друзья. Я имею в виду Владимира Бонч-Бруевича. Рассказы так и назывались — «Ленин и дети». Красивые картинки разглядывал если не часами, то минутами точно.
Рассказов в книжке было три. В первом рассказе Ленин, гостя на даче, играл по просьбе Лёли, дочери Бонч-Бруевича, с котом Васькой. Кот Ильичу понравился, и Ваську по его указанию напоили тёплым молоком и дали белого хлеба. Второй рассказ был про общество чистых тарелок. Дети за столом, две девочки и мальчик, ели плохо, в смысле – неохотно. Хлебнут ложечку борща и больше не хотят. Ковырнут котлеточку, и вилку в сторону – неохота. Ленин тут же, за столом, создал «общество чистых тарелок», пообещав каждому успешному чистотарелочнику особый значок. Принял письменные заявления от детишек и был таков (о взносах – ни слова).
Наконец, в третьем рассказе Ленин устроил детям ёлку в школе. Шёл девятнадцатый год, с питанием было совсем плохо, но Ленин поручил Бонч-Бруевичу приготовить сладости, игрушки, хлопушки и прочую новогоднюю атрибутику, и Бонч-Бруевич не сплоховал. Весело было на той ёлке. Бегали, прыгали, играли, а Ленин подкладывал детишкам сладости, колол для них грецкие орехи и ласково следил за всеми (так у Бонч-Бруевича: «ласково следил за всеми, точно все они были его семьёй» — вот откуда пошёл Большой Брат!).
Признаться, позже, в годы нигилизма, через которые проходят многие отроки, истории эти меня коробили: бюрократизм со вступлением в «общество чистых тарелок», например, казался неоправданным. Да и показуха с раздачей пряников и грецких орехов на школьной ёлке не радовала. Но пуще всего негодование вызывало то, что котов молоком с булкой кормят, кремлёвские дети от еды нос воротят, а в России голод вплоть до людоедства. Вот тебе и эгалите!
Успокоясь, я решил, что причина в том, что автор указал время действия «дна тысяча девятьсот девятнадцатый год» лишь для одной истории, а я решил, что и остальные случились в то же время. А если нет? Если дело с полными тарелками происходило где-нибудь в эмиграции, в Швейцарии, например? Тоже, конечно, с запашком рассказы – народ на баррикады зовёте, на бессрочные забастовки, а сами по дачам котов откармливаете.
Но это всё же немного иначе, нежели грязные тарелки девятнадцатого года. Из этих рассказов я извлёк полезный урок: по возможности указывать точную дату описываемого события. Во избежание путаницы и недоразумений. А вдруг и Бонч-Бруевич был того же мнения и даты пропустил нарочно, не имея возможности указать их в тексте?
Я давеча писал о том, что для ленинского правительства пропитание доставляли банковскими вагонами. Но прежде чем попасть в бронированный вагон, пропитание должно появиться поблизости от вагона. Где гарантии, что оно появится вовремя, что оно будет вкусным, что его не отравят враги? И в одна тысяча девятьсот двадцатом году Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич организует чудесное хозяйство «Лесные поляны» — этакий образцово-показательный совхоз, продукция которого и должна была обеспечивать потребности правительства и прочих особо важных и незаменимых товарищей во вкусной и здоровой пище. В «Лесных полянах» и кота могли кормить белым хлебом, и дети, не исключаю, позволяли себе привередливость в еде.
Я тут назвал «Лесные поляны» образцово-показательным хозяйством и, думаю, допустил неточность: образцовым-то оно, несомненно, было, а вот показательным – вряд ли. Кому попало «Лесные поляны» не показывали – мало ли как отреагирует голодающий народ, узнав, что и сколько едят вожди. Приветствовалась скромность, скромность и ещё раз скромность.
Так или иначе, Ленину удалось учредить общество чистых тарелок, и существовало оно довольно долго. Вплоть до начала шестидесятых годов прошлого века население России-СССР жило впроголодь, а то и просто голодно. Отказывались от еды либо больные дети (из-за тошноты, например), либо дети заевшиеся, которых было не мало, а очень мало. Да и у заевшихся годы тучные сменялись годами тощими. Ту же Лёлю в тридцать седьмом году отправили в лагерь, откуда она вернулась, если не ошибаюсь, семь лет спустя.
Вожди и питание – ещё одна тема, требующая изучение без гнева и пристрастия. Появлялись в пору безудержного разгула свободы слова публикации о ленинградских вождях, во время блокады второй мировой выбиравших, с чёрной или с красной игрой есть им сегодня блины на полдник, но хотелось бы знать наверное: кто (поимённо), какую икру, что ели помимо икры. Калорийность рациона, содержание