Gloss приглашают вас на съемки фильма «Глянец». Вы станете гостем модного показа знаменитого дизайнера и сыграете роль одного из главных персонажей светской Москвы». Внизу: «Dress-code: overdress».
Слишком модно. Чересчур роскошно. Гиперглянец.
Коллектив раскололся на группки – девушки из красоты и девушки из моды, – и каждая команда работала на результат в соответствии с избранной стратегией.
В дальнем углу отдел красоты разбил свой лагерь. Закрытые обычно на ключ шкафы, хранившие трехмесячные запасы парфюмерных новинок, были бесстыдно распахнуты настежь. Внутри стояли коробки с надписями – «Макияж. Лето», «Солнцезащитные», «Новинки анти-эйдж октябрь», «Для подарков. Не брать!». На верхней полке – стеклянные флаконы духов. Кристаллы, шары, спирали, тубусы, пирамидки, овалы, квадраты. Торжество формы, тайна содержания. По столу Лены Красновой перекатывались разноцветные колбаски туши для ресниц, валялись круглые коробочки с тенями, банки с тональными средствами, кисти, румяна, карандаши.
Девушки красились со знанием дела. Для меня их тексты про то, как сделать макияж этой осени – «линию глаз прочертите черным, он добавит глубины взгляду и создаст гламурный look» – являлись полем, по которому я ходила с тяпкой, выпалывая стилистические сорняки. Ирка поручила мне, пока ее нет, редактировать материалы отдела красоты. Мы садились с Леной и разбирали, что же она имела в виду. Краснова описывала на пальцах, как делать макияж, а я переводила ее инструкции на русский.
Для Лены и ассистентки Аллочки корректоры и карандаши были инструментами, с помощью которых любой запущенный сад обретал вид регулярного английского парка. Мрачные провалы синяков под глазами исчезали под слоем корректирующей штукатурки. Ресницы вытягивались вверх, толстели и загибались под воздействием удлиняющей туши со специальным ершиком. Носы и лбы, бликующие в помещении, очищались, тонировались и покрывались тонким слоем пудры. Эти манипуляции напоминали мне мои действия по реставрации бабушкиного старинного киота. Я очищала киот от пыли и грязи, шкурила, покрывала олифой и вбивала легкими движениями кисти в кожу дерева мелкий золотой порошок. Девушки в редакции вбивали в кожу золотую пудру, втирали молочко для тела с золотыми блестками, брызгались лосьонами с блестящими светоотражающими частичками. В ход шло все, что имело отношение к блеску. К глянцу.
В углу, где дислоцировался отдел моды, среди тюков с вещами, забаррикадировались Лия и ее подружка Жанна Лейнс, директор по маркетингу.
Лия доставала из мешков бусы, заколки и брошки, прикладывала к Жанниной зеленой блузке, примеряла, отвергала – и снова рылась в своих запасах.
– А ты уже отдала те стеклянные браслеты?
– Какие? – Лия очень глубоко внутри мешка.
– Ну пластиковые такие, прозрачные, помнишь?
– Да, вчера отвезли в магазин.
И опять шуршание. Не знаю, есть ли в русском «Воге» гардеробная, где оседают дизайнерские сокровища, аналогичная кладовой американского Vogue, в которой с щенячьим восторгом рылась Керри Бредшоу. У нас такой сокровищницы не было. Единственная поблажка – мы могли здесь что-нибудь купить. Не дешевле, по той же цене, по которой это продавалось в магазинах. Смысл? Просто не надо ездить по Москве в поисках этакой штучки, эту работу уже проделал стилист. И в магазине на тебя давит тысяча обстоятельств – мнение продавца, интерьер, цена, другие покупатели, а здесь, в редакции, можно проникнуть в суть вещи. Вырванная из привычных обстоятельств, из товарообменных отношений, она представала в своей чистой форме. Я лично решила, что покупать в редакции буду.
– Вот, давай эти бусы с бантами! – Лия достала нитку из бархатных овальных бусин – такими обшивают шторы в киноинтерьерах XIX века.
– Это чье?
– Да считай ничье. Дешевка, в принципе. Но они в магазине уже кончились. Будешь всем говорить, что в Париже купила.
Лия увидела, что я отвлеклась от текста, и немедленно отреагировала:
– Ты письмо сделала? Через десять минут сдашь!
Editor’s letter.doc, с тех пор как я побывала на красных диванах, обогатился всего на четыре фразы. Я судорожно застучала по клавиатуре.
«Выбор этого октября – компромисс, без которого невозможны ни современная геополитика, ни современная фешн-стратегия».
Буквы вылетали из-под клавиш с удивительной скоростью. Я перестала думать о сути и просто лихо заплетала фразы, для надежности нанизывая на нитку тяжеловесные бусины слов из вчерашнего выпуска новостей. Газета не давала мне покоя. Газета давала надежду, что под прессом «геополитики» и «компромисса» не разлетится по ветру глянцевая словесная шелуха и моя карьера редактора тоже не вылетит в трубу.
В комнату влетела Аня. Она, и правда, как будто влетала – легкая, на тонких каблуках и всегда с идеей, которую начинала озвучивать еще в дверях. Девушки встрепенулись и спешно попрятали свои инструменты.
– Наташа, покажите верстку моды! Уже есть?
Арт-директор Наташа Артюхова, хрупкая маленькая девушка с копной вьющихся рыжих волос, закивала. Позавчера снимали модель для октябрьского номера – брюнетку с детскими пластмассовыми глазами. Я видела ее в редакции и даже не сразу поняла, что она модель. Думала, что это кто-то на собеседование пришел, на секретаря.
Отдел красоты, которого это не касалось, снова погрузился в мир теней и подводок. Лия устремилась к компьютеру арт-директора. Именно там сейчас происходило биение пульса.
– Это все, что Гордиев принес? Вам нравится? – спросила Аня.
Тишина. Стас Гордиев был модный глянцевый фотограф. Сегодня утром приходил в редакцию, приносил съемку. Высокий, довольно симпатичный, но очень какой-то гордый. Со мной даже не поздоровался. Гордиев
