– Угу, – промычала я, пока Краснова специальной кисточкой наносила блеск на губы.
– Потому что ты умная, в газете работала, с серьезными людьми общалась. Но я бы на твоем месте не очень заморачивалась. У нас, имей в виду, сядут на голову и поедут. И времени на себя не останется. А нам, девушкам, что надо?
– Эаю, – в смысле «не знаю» сказала я.
Краснова орудовала тушью в опасной близости от моего зрачка, и я боялась пошевелиться.
– Чего гудишь? Не дергайся, а то глаз задену! Так вот, нам, девушкам, надо, чтобы все было гармонично – и лицо, и тряпки, и бабки.
Я пожала плечами. Ершик дернулся и мазнул по веку.
– Я же сказала, не дергайся! Теперь придется стирать. Сиди!
Я почти не дышала.
– Правильно, что ты сюда пришла. Поправим экстерьер, и в твоей жизни все случится. Замуж выходить вовремя надо, понимаешь? Слушай, а ты кого-нибудь из олигархов знаешь? Ну Прохорова, например?
Глаз моргнул. Сам по себе. И наполнился слезами. А кто бы выдержал на моем месте – сидеть вот так, с выпученными глазами, рискуя потерять зрение от прямого попадания какой-нибудь водоотталкивающей туши Dior.
Кого-нибудь из олигархов, господи…
– Елки! Визажист бы тебя убил! А я терплю. Ладно, я тебе соберу мешок с косметикой завтра. Вообще-то я раздаю банки раз в три месяца – когда новые коллекции приходят и класть старье уже некуда. Но тебе выдам досрочно. Ты теперь тоже гламурная девушка – значит, должна соответствовать.
Лена моментально смела свои инструменты. Через секунду она уже стояла в дверях:
– Так, последний раз спрашиваю, ты едешь?
– Нет, сегодня без меня, – я решила, что мне уже достаточно. Еще одной дискуссии об олигархах я не переживу.
– Как знаешь! – и Краснова исчезла, оставив за собой шлейф модных и дорогущих духов Prada.
Я осталась одна. Огляделась. Пустая редакция выглядела очень мирно. Плюшевые игрушки на столах. Новогодние сувениры на компьютерах – свечки, собачки, тигры, обезьянки, деды-морозы – коллекции подарков, собранных за те годы, что девушки работают здесь. По зверушкам, как по годовым кольцам, можно определить, у кого какой стаж в этом журнале. Например, у Островской я насчитала минимум пять зверей китайского гороскопа – лошадь, овца, обезьяна, петух, собака. У Лены этот ряд начинался с обезьяны – значит, она здесь всего третий год.
Под столами стояли туфли. Вернее, стояли они только у аккуратной Островской – ровненько, по струночке, золотые балетки с бантиком. Туфли других редакторов, в спешке сброшенные хозяйками, валялись как попало. Ленины коричневые босоножки на пробочной танкетке из магазина ZARA лежали, прижавшись друг к другу щечками подошв.
У арт-директора Артюховой перед компьютером в маленьком аквариуме нарезала круги красная рыбка – тоже чей-то подарок. В ящике ее стола, запертом на ключ от коллег, равнодушных к Greenpeace, лежали пакетики с рыбьим кормом. Наташа запрещала нам кормить животное, справедливо опасаясь, что вряд ли кто-нибудь будет следовать инструкциям зоомагазина. Каждую неделю Артюхова сама чистила аквариум. Рыбка чувствовала себя хорошо в насквозь пропитанной электрическими импульсами редакции. В отличие от рыбин, плавающих в коридоре возле красных диванов, – эти дохли каждую неделю, и специальный человек периодически подвозил нам новых.
– Алена, вы что здесь делаете?! – Аня Волкова стояла за моей спиной. – Почему не на презентации до сих пор? Вам же интервью брать у Кончаловского!
– Как? А я не знала. Какое интервью?
– Лия вам не сказала? Ясно. Интервью о фильме, в котором, между прочим, журнал будет сниматься! Что вы сидите? Бегом!
И она вылетела из редакции – бесшумно, как влетела.
Через пять минут я тоже летела – проспект Мира в центр был почему-то свободен, легкий тромб в районе Курской и Таганки, потом под мост – и я ухожу партизанскими тропами в переулки. Там, недалеко от «Газгольдера», в бывшем фабричном здании, которое теперь оккупируют гламурные презентации, будет все происходить. На парковку очередь – впереди стоят два «Ленд Крузера», один «Мерседес» и не видно какая «Мазда».
Красная дорожка, расстеленная на ступеньках, ярко освещена софитами. По ковру идут люди – большинство из них массовка. Это ясно по тому, что журналисты с телекамерами, толпящиеся в стороне, никак не реагируют на их появление. Перед входом играет маленький джазовый оркестр. Официанты разносят напитки. Народу много. Охранник опускает шлагбаум перед моей Бурашкой.
– Здесь служебная парковка, – он недобро оглядел запыленный бок машинки.
– Так мне на работу и надо, у нас здесь мероприятие. Я из журнала Gloss.
Неправильно я разговариваю с ним. Надо как-то по-свойски, по-простому, и главное – очень уверенно. Это работает. А мои вялые объяснения в сочетании с малобюджетным автомобилем действуют на него угнетающе.
– Ничего не знаю! Пропуск на машину есть?
– Пропуска нет. Но, послушайте…
– Сюда только с пропусками. И так мест не хватает.
– Так вон же свободные. Ну пожалуйста! Где же мне теперь парковаться? – худшее, что я могла сделать – перейти на жалобный тон. Почему-то я всегда пасую перед грубой силой цвета хаки.
