6
Почти в то же самое время, когда комиссар покидал
Это было легкое, почти незаметное дуновение, однако ощущение было в высшей степени приятным; оно заметно облегчило внутреннюю тяжесть, вызванную серым днем, непрестанным дождем, недостатком света, а также неприятным разговором с русской, который произошел у нее в комиссариате, — разговором, который в конечном счете вызвал у нее сильнейшее раздражение. «Он бьет свое, бьет свое». Что заставляло ее выступать в роли заступницы своего обидчика?
Войдя в лифт, Клара задумалась над тем, насколько она все-таки непримирима по отношению к людям, которые хоть в чем-то ей перечат, будь то мужчина или женщина, и не следует ли ей, привыкшей достаточно бесцеремонно вмешиваться в жизнь и проблемы других людей, обратить наконец критический взор на себя самое. Признав или, по крайней мере, обозначив намерение признать справедливость подобных мыслей, она пообещала себе, что расскажет об обоих сегодняшних разговорах своей соседке по квартире, и они вместе посмеются над ними.
Она поднялась в лифте на верхний этаж. Когда она оказалась там, ее вдруг охватило странное ощущение, которого не было, пока она не открыла дверь лифта и ее не встретила густая тишина, совершенно не свойственная этому времени суток и дому, в котором проживали две столь непохожие женщины. Обычно в эти часы — впрочем, и в другие тоже, но в эти-то непременно — у ее подруги был включен телевизор, причем на полную громкость, чтобы из любой точки дома она могла следить за диалогами Гомера Симпсона и его желто-синей семейки.
Клара машинально включила телевизор. Она рассчитывала, что ее успокоит появление наглых и развязных рисованных человечков, но, вопреки ее ожиданиям, на экране возникло лицо светловолосой дикторши. Этакая валькирия с патетическими, в вагнеровском стиле манерами, специализирующаяся на сборе и распространении сплетен и всяких глупостей о медийных персонажах, которых принято называть знаменитостями. Клара терпеть ее не могла. Однако она не выключила телевизор и даже не переключила его на другой канал.
Она положила пульт дистанционного управления на журнальный столик, с которого незадолго до этого его взяла, и громко позвала свою подругу:
— София! Ты здесь? Я только что говорила с Адрианом. У вас что-то не так? Сейчас я тебе расскажу…
Глянув в лестничный проем, Клара увидела, что дверь в спальню Софии, расположенную между этажами, приоткрыта, и спустилась к ней. Подойдя к двери, она постучала, предупреждая о своем появлении, и нараспев произнесла:
— Я-а-а вхо-о-ожу-у-у!
Голос у нее, вместо того чтобы прозвучать легко и весело, почему-то получился хрупким и ломаным.
Войдя, она убедилась, что в комнате все как всегда: в полном порядке. Адриан оказался прав. Софии дома не было. Это было не столько удивительно, сколько необычно. В это время она, как правило, уже смотрела телевизор, откладывая приготовление обеда до прихода Клары, и, поскольку та обычно возвращалась поздно, София, как правило, предлагала ей пойти пообедать в «Сан Клементе», чтобы не заморачиваться с мытьем посуды и уборкой кухни. Было очевидно, что ей не было предназначено заниматься домашним хозяйством. При этом она была буквально помешана на чистоте, но предпочитала, чтобы ее наведением занималась домработница.
Клара машинально приоткрыла дверь в ванную комнату Софии. Это помещение всегда казалось ей слишком просторным и холодным, излишне светлым и безликим. Его декорировала сама София, желая таким образом внести свой личный вклад в оформление принадлежавшего ее подруге жилища, когда решила в нем поселиться.
«Ты и так слишком много денег потратила на реставрацию. Позволь мне хоть как-то поучаствовать в оформлении дома, раз уж ты даже не хочешь брать с меня плату за проживание и согласна только делить текущие расходы», — настаивала подруга, в очередной раз демонстрируя свой практицизм, который она с успехом применяла и в работе, и в личной жизни.
У нее будет ванная комната, о которой она всегда мечтала и которая так идеально подходит этому дому мечты, классическому в отдельных своих уголках, но по большей части функциональному и очень современному. И все это без особых трат с ее стороны, исключительно благодаря подруге, которую она, такая, по сути, недоверчивая, уже начинала считать своей духовной сестрой. Нет ничего лучше, чем иметь богатых и щедрых подруг, говорила она себе. Оформление ванной комнаты было ее вкладом в реставрацию дома, но пользоваться-то ею будет исключительно она одна, удовлетворенно заключала София, окончательно убеждаясь в том, что провернула выгодное дельце.
Когда Клара подошла к ванной комнате, она понимала, что хочет просто удовлетворить свое любопытство, удостоверившись в том, что идеальные чистота и порядок, которые подруга поддерживала в своей спальне, царили и в том месте, где она совершала разнообразные омовения, тщательно себя украшала, умело и скрупулезно нанося макияж.
Ей представился уникальный случай убедиться в этом, и она решила им воспользоваться. В глубине души ей было не по себе. София могла вернуться в любой момент и поймать ее на вторжении в чужую частную жизнь. Ведь получается, что Клара, как какой-нибудь бандит, проникает на неприкосновенную территорию Софии. Это она-то, адвокатесса. Решив не делать этого или сделать очень быстро, даже не переступая дверной порог, она тихонько толкнула дверь, чтобы окинуть беглым взглядом ванную комнату. И обнаружила в ванне Софию. О том, что ее подруга мертва, она догадалась мгновенно. Об этом свидетельствовали окутывавший ее покой, окружавшая ее тишина, ее изумленный взгляд и странные рисунки в виде надрезов, которыми было испещрено все ее тело.
Клара автоматически отступила назад в спальню, к ночному столику, стоявшему возле кровати с правой стороны. Опершись о столик, адвокатесса без сил опустилась на край постели. Потом взяла телефон с намерением набрать номер полиции. Однако она не успела этого сделать, потому что полиция в этот момент сама позвонила в дверь ее дома.
7
Когда Андрес Салорио, распрощавшись у дверей
То, что его любовницей, сердечной подругой, сожительницей, гражданской женой или как там это принято называть, была такая женщина, как Эулохия, нередко ставило главного комиссара полиции в весьма непростое положение. Однако вместе с тем это делало его таким счастливым, что он считал оправданным любой риск. Он был полностью удовлетворен своей личной жизнью, более того, считал себя настоящим счастливчиком. Молодая любовница, женщина гораздо моложе его, шестидесятилетнего седовласого мужчины с внушительным животиком, сумасбродная и непредсказуемая, наполняла его существование непреходящей радостью, позволяя познать иную сторону жизни, столь далекую от скучных норм, которым он привык следовать и которым заставлял следовать других.
Эулохия, по ее собственному признанию, росла крайне избалованным ребенком, и Андрес часто задавался вопросом, не было ли все происходящее теперь следствием того, что она так и не повзрослела. Для нее, привыкшей незамедлительно получать все, что только пожелает, стоило лишь попросить об этом
