соблазнительно их обтягивают чулки, которые в детективных романах его юности назывались нейлоновыми.
Он доволен. Он чувствует себя помолодевшим всякий раз, когда подмечает в себе сохранившееся влечение к противоположному полу, а кроме того, ему приятно осознавать, что он может не только называть на «ты» того, чей предшественник внушал ему во времена университетской юности непреодолимый страх, но и относиться к занимающему столь высокий пост человеку даже с некоторой снисходительностью. Ведь главный полицейский комиссар приблизительно его возраста.
— Слушай, а ты очень даже ничего… — бормочет Сомоса, откровенным взглядом окидывая с головы до ног попавшуюся ему навстречу даму, явно давая понять, что вовсе не прочь пообщаться с ней поближе. Женщина, которая служит в полиции старшим инспектором, улыбается, не зная, чувствовать ей себя польщенной или оскорбленной. Ей прекрасно известна слабость уважаемого профессора. Как и то, что он так же безопасен, как и в далеком шестьдесят восьмом. Правда, об этом она узнала, только когда из чистого любопытства прочла якобы уничтоженную в свое время полицейскую карточку этого старого пижона.
2
«Вы все полные придурки!» — гласил транспарант. Обидно, не так ли? Когда позднее комиссару опишут все как было, он с трудом поверит в достоверность случившегося. Сначала он вообще не сможет допустить даже мысли о том, что все это могло произойти в действительности. Ему потребуется совершить определенное интеллектуальное усилие, чтобы представить себе маленький вертолетик, с мнимой неуверенностью стрекозы прорезавший пространство центральной библиотеки университета и сбросивший вниз лист ватмана, содержащий сие сколь же безапелляционное, столь и обидное утверждение. Но когда, сделав над собой усилие, он наконец представит себе, как все это выглядело, то с трудом сдержит улыбку.
Перед его мысленным взором возникнет транспарант, раскачивающийся над заполненными книгами полками и выставляющий на обозрение ошеломленным студентам оскорбительную фразу, и в глубине души старый комиссар вынужден будет признать, что сие утверждение не так уж лживо. Большинство из присутствующих в библиотеке были именно теми, кого подразумевает сие оскорбительное слово. Лишенными будущего придурками.
В какой-то момент Андрес Салорио, главный комиссар полиции Сантьяго-де-Компостела, уже не смог сдерживаться и улыбнулся во весь рот, воображая реакцию присутствовавших при сем необычном происшествии, которое он осмелился квалифицировать как мелкий инцидент. Он сделал это с намерением не придавать данному факту слишком большого значения, хотя понимал, что многие посчитают его решение неправильным.
Дело в том, что проблема была отнюдь не так проста и банальна, как это могло показаться на первый взгляд.
Как только Аида Пена, директор библиотеки, услышала шум, производимый моторчиком некоего непонятного устройства, лишь слегка приглушенный гулом возбужденных голосов доселе молчаливых студентов, она бросилась в читальный зал и, определив происхождение возмутительного непорядка, тут же опрометчиво приступила к преследованию летательного аппарата.
Она мчалась за ним, пересекая огромное пространство зала, декорированного в конце XIX столетия и не претерпевшего с тех давних времен никаких существенных трансформаций ни эстетического, ни какого-либо иного характера. Равно как и никаких изменений раз и навсегда установленного здесь порядка, в том числе и относительно недопустимости малейшего шума, кроме разве что покашливаний читателей. Да еще, пожалуй, жужжания случайно залетевшей мухи, но не более того.
Возможно, однажды далекой осенью какая-нибудь
Вполне возможно, думала она, каким-нибудь редким солнечным утром из тех, которыми время от времени одаривает нас дождливый климат, она сама велела открыть окна, чтобы немного проветрить это затхлое, пропахшее людьми и книгами помещение, которое, впрочем, она считала истинным воплощением рая небесного на земле.
Однако на этот раз речь шла не о вторжении назойливых насекомых, а о жужжании непонятного моторчика, вызвавшего в памяти его преследовательницы целый перечень названий мух. Надо сказать, наша библиотекарша была большим специалистом по уничтожению сих отвратительных тварей. Едва заприметив хоть одну мерзкую особь, она бросалась на нее, вооружившись специальной гибкой мухобойкой, приобретенной в магазинчике «Все за один евро» много лет назад, когда эти полезные приспособления еще производились из плетеной соломки на Филиппинах, а не из дешевого пластика в Китае.
Обычно, услышав жужжание, Аида Пена хватала со своего письменного стола лежащую на нем мухобойку с широкой, словно веер, плетеной лопаткой и, нервно сжимая ее ручку, начинала преследовать этих несносных тварей, расплющивая их одну за другой вплоть до полного истребления всего выводка.
Во время этой охоты ей нередко попадались особи
Однако на этот раз все было по-другому. Речь шла даже не о мерзких огромных мухах, что так любят копошиться в мертвых телах, а о какой-то немыслимо гигантской стрекозе, стрекотавшей, как обезумевший пулемет.
Охваченная одновременно яростным возбуждением и неизъяснимым восторгом, ибо в то самое мгновение, как она вспомнила ученые названия изничтоженных ею мух, она испытала ощущение истинного счастья, библиотекарша уже почти настигла неведомое ей механическое устройство. Оно напомнило ей
Впрочем, возможно, это
Студенты, прежде поглощенные чтением книг, теперь полностью переключили свое внимание на перемещения летательного аппарата и его преследовательницы. А маленькие настольные лампы, прежде служившие исключительно тому, чтобы освещать тексты, поглощаемые внимательным взором любознательных глаз, и отвечавшие новаторскому духу дизайнерской мысли первой половины XX столетия,
