— Не-а, — мотнул головой Габузов. — Я на секцию фехтования ходил.
— В таком случае — мой тебе респект. Срезал как из табельного.
— Дайте и мне папироску, что ли? — подрулил к ним сержант Витька.
— Э-э, брателло, а тело кто караулить будет?
— Да куда оно теперь денется? — невозмутимо ответствовал сержант, прикуривая. — По ходу, минут десять нирваны ему гарантированы. Тем более, там ваши подъехали.
— С-суки, — сквозь зубы процедил Толян. Впрочем, вполне себе беззлобно. — Я им сегодня вечером устрою «встань, хряк».
— А классно он тебя уработал, правда? — хохотнул Витька. — С одного удара.
— Видишь ли, о мой необразованный друг, — мрачно зыркнул на него Толян. — У любого человека, даже у античного дважды героя Троянской войны, имеется своя ахиллесова пята.
— Да ладно, какая там еще пята? Он же не по яйцам тебе заехал.
— Да лучше бы по яйцам, — вполне серьезно заметил опер, глаза у которого слезились до сих пор. — Это как раз дело наживное. В смысле, заживное. А вот то, что эта скотина расхерачила мне линзы, никогда не прощу. Цейс, между прочим. Каждое стеклышко сто пятьдесят бачков. Это не считая уходу!
— Странно, я даже и не заметил, что ты линзы носишь, — удивился Сергей.
— Увы мне, старушка к старости слаба глазами стала… Ладно, пошли, что ли, знакомиться с нашим прытким Лёвой… Только вот что, Серый: ты меня где-нибудь здесь, в кафешке, посиди-подожди, — приказал Толян, высосав сигарету буквально в три-четыре затяжки. — Не нужно пока, чтобы Оболенский тебя видел. А я, как только что-нибудь по твоей теме узнаю, сразу спущусь… Ну, чего ты набычился?.. Амиго, слов нет, сегодня ты у нас, безусловно, герой дня! Вот только пойми: у тебя за одну гражданку Головину сердце кровью обливается. А у меня, только по этому эпизоду, десять потенциальных Самсут Матосовн намечается. Вкуриваешь-нет? Вот и ладушки, пошли, Витька…
…Самсут и Овсанна подъехали к небольшому двухэтажному дому с синими ставнями, украшенному по стенам какими-то глиняными кругами и квадратами. Было трудно определить, старинный это дом или современный, тем более что у деревянной колонны у входа лежали, как сфинксы, две черных кошки.
— Мама, мама, я привезла ее! — совсем как девчонка закричала Овсанна, и на ее крик в прихожей сразу с двух сторон появились невысокая смуглая женщина и мальчишка лет двенадцати, по ужимкам неотличимый от Вана.
— Очень приятно, Майрик. — Женщина крепко пожала Самсут руку. — Овсанна рассказала мне о ваших неприятностях, но теперь, как я вижу, все позади?
— Только благодаря Овсанне, — улыбнулась Самсут, сразу почувствовавшая себя с этой женщиной, если и не дочерью, то уж точно младшей сестрой.
— Это неважно. А сейчас за стол, ибо, как говорится, да будет проклят дом, не приветивший гостя…
— …и проклят гость, не ушедший до полуночи! — закончил мальчик.
— Евагор!!!
— Но это же такая пословица! Пословицы всегда странные.
— Да вы не обращайте на него внимания! — возмутилась Овсанна. — Он всегда лезет не в свои дела!
— Возраст. У меня сын точно такой же.
«Как там мой Ван?» — с укоризной и никогда не ощущаемой раньше тоской вздохнула Самсут о сыне.
— За стол, за стол, — торопила Майрик. — Мужа нет, поэтому настоящего армянского стола тоже нет, ведь он, несмотря на то что грек, уже привык к армянской кухне. А и хаш, и кюфту, и харису должны готовить только мужчины. Да что я вам говорю, вы и так, наверное, знаете.
— Нет, не знаю, — краснея, прошептала Самсут.
— Зато есть коньяк! — снова влез Евагор. — Настоящий «Тонакан» из Еревана — папе подарили!
— Много ты понимаешь в коньяках! — оборвала его Овсанна.
— Уж больше, чем ты! Когда пьешь «Тонакан», сразу чувствуешь себя теплым, легким, готовым к подвигу…
— Что?! — обомлела Майрик.
— А что? Так папа всегда говорит…
Только сейчас Самсут осознала, что все они говорят по-русски.
— Может быть, вам легче будет, если мы перейдем на английский? — осторожно спросила она.
— О, нет! — почти хором ответили ей.
— Для Овсанны с Евагором это хорошая практика, — добавила Майрик, — а мне просто приятно послушать, ведь я уехала из Ленинграда четверть века назад.
И не зная, чем бы порадовать своих неожиданных спасителей, Самсут неожиданно вспомнила о замечательной новости двенадцатилетней давности.
— А у нас снова открыли Армянскую церковь!
На глазах Майрик вдруг блеснули слезы.
— И вы там были? — выдохнула она.
— Нет… — Теперь Самсут была готова провалиться сквозь землю.
— Если б вы знали, как мы мечтали об этом! Столько лет мечтали…
— А разве здесь… нет?
— Здесь есть православные церкви и мечети, но собственно армянских нет. А вы же понимаете, что католикос для нас не только церковный иерарх, но гораздо больше.
«Где-то я уже это слышала, — подумала Самсут, но вдруг заметила нахмурившееся лицо Овсанны. — Неужели она обиделась за мое пренебрежение к церкви? Но ведь она молодая современная девушка…» — Самсут совсем потерялась.
— Не обращайте внимания, — улыбнулась Майрик. — Овсанна весьма болезненно реагирует на тему религий, особенно когда речь заходит о мечетях.
«О, господи! — вздохнула Самсут, стараясь все-таки держать лицо. — По своей серости влипла еще и в религиозные споры — хуже не бывает!»
— Но… — робко попыталась возразить она, как тут же Овсанна повернула к ней свое вспыхнувшее лицо. Как непохожа была она сейчас на корректного, выдержанного следователя аэропорта!
— Да, я не люблю турок! — с вызовом бросила она. — И у меня имеется к тому много причин…
— Перестань, Овсанна, у нас же гости.
— Ну и что с того? Самсут же русская… то есть армянка. И потом, это не с меня началось. Все это давняя история. Вы ведь знаете историю про армянского царя Левона Пятого?
— Нет, ничего даже не слышала о таком, — удивилась Самсут, действительно впервые услышав это имя.
— Она ничего не знает о Левоне Пятом! — чуть не подпрыгнул Евагор, уже предвкушая рассказ, вероятно, знаемой им наизусть истории. — Можно я расскажу?
— Это дело взрослых, — строго посмотрела на него мать.
— Тогда пусть Овсанна рассказывает, у нее получается так, что это было прямо вчера, и она сама во всем этом участвовала!
— Да, джан, расскажи, — согласилась Майрик и с любопытством посмотрела на столь необыкновенную гостью, которая, нося армянское имя и отчество, ничего не знает о Левоне Пятом.
Овсанна улыбнулась и подперла щеку рукой:
— Было это давно…
— начала она каким-то другим, сказочным голосом, и Самсут, словно загипнотизированная и этим голосом, и этими людьми, сразу погрузилась в волшебный мир древних преданий и сказаний.
