— Велика и славна была в те годы наша благословенная Армения. Великий Бог и Сын Его Христос оберегали ее от невзгод и недругов. Но вот пришла пора, когда прогневили люди Господа Бога своего, и Он отвернулся от них. Несметные полчища сынов другого бога — Аллаха — словно лавина, прошли по благословенным землям солнечной страны, разорив ее тучные поля, убив ее славных воинов и взяв в рабство жителей. Правил тогда несчастный царь, последний царь Армении Левон Пятый.
— Это было в конце четырнадцатого века, — не выдержал и вставил все-таки свое слово Евагор.
— Тише, не перебивай, — одернула его мать.
А Овсанна, как ни в чем не бывало, продолжала дальше рассказывать о том, как турки взяли в плен самого царя, и о том, как христианнейший монарх Испании Хуан Первый выкупил его из плена и даже подарил ему в знак уважения весь город Мадрид! Это было невероятным событием не только для тех времен, но и для любого другого.
Особенно прониклась Самсут сочувствием к неведомому ей доселе Левону Пятому, когда услышала о том, как он пытался быть великодушным и щедрым с гордыми испанскими грандами, но все было напрасно — гранды сразу же невзлюбили его.
…Укрывшись в своем дворце, окруженный враждебно настроенными придворными, презиравшими его, последний армянский царь и первый армянский беженец переживал тяжелые, горчайшие дни. Чужой дом, чужой хлеб!.. Тяжела участь царя без государства, — рассказывала девушка, глядя куда-то в глубь веков своими бездонными черными глазами. — Но особенно ужасной оказалась участь самого испанского короля. Как-то осенью 1390 года Хуан Первый с архиепископом Толедо доном Педро Тенорио в сопровождении группы кастильской знати ехали верхом из Алкалы в порт Бургос. Под ними шли арабские скакуны. Это были горячие, быстроногие и беспокойные животные, гранды рассказывали о них увлекательные истории. Они-де способны мчаться как стрелы, и иногда всадникам кажется, что у них выросли за плечами крылья. «Но это на песке, в пустыне, быть может, но не здесь, не на этой каменистой земле», — заметил Хуан Первый. «Смотря кто наездник, ваше величество», — воскликнул один из рыцарей и, натянув поводья, мгновенно сорвался с места и полетел вперед. За ним скрылись в облаках пыли еще два гранда.
«Чудесно! — сказал Хуан, обращаясь к архиепископу Толедо. — Но почему эти господа думают, что хорошим наездником можно стать только прогулявшись по Африке? Смотрите!» — И, стегнув своего коня, он отпустил поводья… «Боже всемогущий, — прошептал архиепископ. — Боже всемогущий!..» Король лежал на земле бездыханный, с разбитой о камни головой. В Мадриде воцарился траур…
— Да они просто убили его! — пристукнул кулаком по столу мрачный Евагор. В который уже раз слушал он эту историю и в который раз был не на шутку сердит и расстроен.
— Да, скорее всего так и было — его убили, чтобы избавиться от Левона, — со вздохом подтвердила Овсанна. — И избавились.
…Нетрудно представить себе положение Левона после смерти Хуана. Радости Мадрида не было предела. Совет города, не теряя ни минуты, созвал духовенство, знатных и богатых людей и объявил единственным законным наследником престола дона Энрике, сына погибшего короля. На площадях будущей столицы вывесили флаги с именем нового правителя, желая тем самым показать, что единственным владыкой города является он, а не кто бы то ни было иной.
Состоялись пышные торжества. Горожане, кабальеро и идальго с огромным воодушевлением участвовали в многолюдных уличных процессиях. Проходя мимо дворца, участники процессии враждебными выкриками понуждали армянского царя покинуть город. Больше Левон Пятый в Мадриде оставаться не мог. Хуже того — он не мог оставаться даже в Испании. Это стало опасно для жизни…
На этом Овсанна замолчала, и некоторое время все тихо сидели за столом, слушая, как уютно потрескивают огоньки незаметно зажженных Майрик свечей.
История последнего армянского царя оказалась воистину печальной. Самсут слушала, а в голове у нее все чаще всплывали обрывки ее странных снов, которые каким-то чудесным, непостижимым образом словно иллюстрировали рассказ Овсанны. Эти горы, родники, камни, огонь и лед — теперь они оживали перед ней не во сне, а в преданиях, но оставались точно такими же — мудрыми, гордыми, одинокими…
Самсут совсем выпала из реальности, и ее вернул назад только голос Майрик:
— Да, история эта правдива и печальна. К сожалению, дальше было, как известно, только хуже. Но не в правилах гостеприимства так расстраивать гостя. Поэтому сейчас мы лучше помянем этого многострадального монарха настоящим армянским коньяком. Хорошо? И больше уже не будем печалиться… Кстати, Овсанна, ты, помнится, собиралась куда-то отъехать?
— Да-да, уже бегу, — спохватилась Овсанна, порывисто поднимаясь.
— А как же обед? — спросила Самсут, которой было немножко страшновато снова остаться одной.
— Не переживай, джан, — улыбнулась девушка. — Я за ужином свое наверстаю…
…В ожидании первой порции оперативных новостей Габузов вынужден был просидеть за клистирной чашкой окончательно осточертевшего за сегодняшнее утро кофе в общей сложности минут сорок. Погруженный в свои невеселые мысли, он и сам не заметил, как перед ним внезапно, невесть откуда материализовалась фигура Толяна. В уголках по-прежнему красных глаз оперативника плясали знакомые Габузову чертики. Так что ему не составило особого труда догадаться — результат есть, поплыл Лев Михайлович Оболенский, раскололся.
— Не возражаешь? — присаживаясь, поинтересовался Толян, намекая на кофе.
— Сделай милость. Более получаса сижу, давлюсь.
— А разве уже полчаса прошло? — удивился опер, отхлебывая из габузовской чашки. — Странно, а мне показалось минут пятнадцать, не больше.
— Ты долго будешь надо мной глумиться?! Что там Оболенский, дает показания?
— Ты меня удивляешь, амиго! Когда-то было иначе?! — весело усмехнулся Толян. — Как говорил товарищ Сталин: «Если враг не сдается, его… крепко пиздят». Короче, читайте научно-популярный журнал «Знания — силой!».
Только после этой фразы Сергей догадался, по какой именно причине приятель попросил его не возвращаться в закуток линейного отдела милиции. Похоже, «раскалывали» Оболенского теми самыми методами, которые человеку с корочками адвоката лучше не демонстрировать. Ибо дружба дружбой, а служба службой.
— Что с Самсут Матосовной?!
— Амиго, тебе необыкновенно повезло с клиенткой. Эта твоя гражданка Головина, похоже, удивительно фартовая баба. Интересно было бы на нее взглянуть: не удивлюсь, если у нее и формы такие же. Округлые.
— А округлость форм-то здесь при чем? — поморщился благочестивый Габузов.
— Да потому что эта Самсут как колобок: и от тебя ушла, и от киллеров ушла, и от насильников ушла…
— Ко мне она, между прочим, еще ни разу и не приходила, — нетерпеливо напомнил Сергей. — И вообще, можно обойтись без этих твоих аллегорий?
— Можно, — покладисто согласился Толян. — Короче, прёт ей как… Блин, ну и как тут обойтись без аллегорий?
— Про везение я уже понял. Дальше?!
— На данный момент расклад у нас примерно следующий: в первые три дня пребывания на островном государстве Кипр бригада международных сутенеров, предводительствуемая гражданином
