подобострастия не проявлял. А это тоже пунктик. Личная охрана любого воротилы своим местом дорожит и всячески это перед шефом подчеркивает. А вот тут я этого не заметил.
Чай он с охраной пить сел… Представив на этом месте какого-нибудь нынешнего нувориша, я только хмыкнул — такая удивительная картина получилась! Судя по поведению охранников, для них это явление обыденное. Опять что-то не складывается.
Охрана.
Тут, вроде бы, всё в норме. Парнями оказались нормальными, даже боеприпасов подкинули. Вытаскиваю из подаренных пачек несколько патронов и внимательно их разглядываю. Обычные патроны, никаких хитростей не вижу. Достав из сумки плоскогубцы, разбираю парочку. Высыпав в пепельницу порох, поджигаю — горит. Вставленная в патронник гильза хлопает капсюлем — и здесь всё в порядке.
Дзинь!
Звонок?
Быстро забегаю в ванную и умываю морду. Побриться бы… ладно, и так пока сойдёт, не на приём к английской королеве иду.
АПСБ — в сумку, «Глок»… и его туда. VIII — сзади за пояс и выхожу в коридор.
За столом нас оказалось двое. Если не считать Марьи Степановны, заканчивавшей сервировку стола. Но она, сделав свое дело, степенно удалилась.
Олигарх остался в стандартной для окружающих черной форме, только куртку снял. Ну, совсем он не похож на человека обеспеченного! Рядовой инженер, не более того.
А вот обед…
Это, знаете ли, кое-что!
Борщ — тот вообще выше всяких похвал, а жареная картошка с грибами — отдельная песня. Никаких рябчиков и ананасов на столе не оказалось, а вот всякие соленья, преимущественно домашние — те присутствовали в большом количестве.
Все приготовлено основательно, с душой и качественно.
— Нравится? — заметив мою реакцию, спрашивает Гальшин. — Изысков особенных у нас нет, но то, что готовим — готовим правильно.
— Да нормально всё. Вкусно и качественно.
— Стараемся. Пить будете?
— А вы?
— Ну, если только за знакомство. Я не трезвенник, но и не особо увлекаюсь.
А вот водка оказалась вполне себе олигархической и недешёвой — первый признак!
Уф…
— Баня уже позже будет, — поясняет мой сотрапезник. — Надо нормально её протопить.
— Вам виднее, я здесь не спец. Позже, значит, так надо.
— А вы немногословны.
— Так и говорить пока не о чем.
— Это с вами-то?!
— Так и вы — персона не менее интересная.
— Да ладно… Обычный директор завода.
— Ага, ядерного.
— Эк вас занесло-то! Ладно, чтобы вопросов больше не возникало…
Он отодвигает в сторону пустую тарелку, которую тотчас же подхватывает со стола, неведомо откуда возникшая, Марья Степановна. Откидывается на спинку стула.
— Чтобы все неясности устранить — я, действительно, олигарх. Скажу больше — абсолютный монополист! Во всяком случае в России — так, да и в мире — со мною мало кто поспорить может. В моей области, я имею в виду. Если вас интересуют мои л и ч ные средства — извольте!
И он называет цифру.
М-м-да…
Впечатляет…
— Удивлены?
— Не стану скрывать — да.
— Было бы странно, если бы вы не удивились! — усмехается мой собеседник. — Ладно, продолжим. Разумеется, так было не всегда. К моменту начала всего этого бардака… впрочем, его сейчас по-разному называют. Для кого-то это рост самосознания, открытие новых возможностей… А для меня — бардак! Так вот, я был тогда директором всего этого могильника. Правда, он был куда как менее обширным. Деньги здесь платили неплохие, но всё же… скажем так, не очень достаточные, учитывая эту работу. Потребность в наших услугах имелась всегда. И всегда останется. Пока в мире есть атомная промышленность — будут и отходы, без этого — никак. Наш тогдашний президент заключил множество договоров на утилизацию всего этого добра. И это было с радостью воспринято всеми прочими странами — как же, они освобождали свои государства от этого жуткого груза. Была в этом и оборотная сторона.
— А именно?
— Сделать из нашей страны атомную свалку — чем не цель?
— Хм…
— Вот именно! Но тут есть одна закавыка… наши стандарты в этом деле превосходят все существующие. Причем — многократно! И это — дорого! Государству достаётся меньше денег, а оно — скотина прожорливая. Пошли разговоры о том, что некоторые вещи можно и пересмотреть… дело шло к тому, что отходы стали бы попросту зарывать в землю. Ждать было нельзя, и я принял решение…
Он наливает себе в рюмку водки и залпом опрокидывает.
— Короче, я вышел с предложением наверх и попросил их назвать цифру, которую они хотели бы получить.
— Они — это кто?
— Да есть у нас там люди… В общем — они согласились и цифру назвали. Тогда я выдвинул встречное предложение — этот комбинат акционируется. Там всем было по фигу, и соответствующий закон приняли. Следует ли вам пояснять, в чьих руках, в итоге, оказались все акции?
— В ваших.
— Правильно. В моих. Два года здесь было… словом, чуть ли не на подножном корме жили. Только что на дорогах не грабили — не шучу! Все деньги уходили на расширение хранилищ. В соответствии с самыми жёсткими нормами! Ну и на выплаты наверх… без этого никак. А дальше — я вышел на наших заказчиков и поставил ультиматум — цена вырастает в десять раз. Всё. Никаких разговоров и обсуждений — контора частная и имеет право.
— И вас не порвали в клочья?
— А как? Своих хранилищ уже никто не строил — всё везли к нам. Разумеется, нашлись «умники», решившие на этом подзаработать. Всякие африканские «президенты», формально независимых стран. Предложили свои «хранилища».
— По-дешевке, небось?
— По мировым меркам — вообще задаром. Естественно, народ на это купился. Экономия — это святое! Правда… — он хитро прищуривается, — никто из них толком и не понимал, во что ввязывается. Короче, договор подписали и первые партии отходов ушли.
Гальшин злорадно ухмыляется. А непрост дядя!
— Как я понимаю, ушли они куда-то не туда?
— Нет, — качает он головой. — Именно туда, куда и положено. Но ведь «независимым президентам» вечно не хватает денег… Вот они и согласились продать полученное. Разумеется, за хорошие деньги. Но как-то так вышло, что все эти истории вдруг стали достоянием гласности. И сделки сорвались. А уж какой визг подняла «демократическая» пресса! Особенно, когда выяснилось, что покупатели были из стран Ближнего Востока… Тут уж волосы встали дыбом на всём теле! Хай поднялся такой… своих постов лишились весьма серьёзные люди. Да и финансовый ущерб оказался весьма и весьма немаленьким. Словом, на этом фоне мои предложения оказались весьма своевременными.
