футовый контейнер, погруженный на прицеп стандартного трейлера. Его можно подвезти куда угодно — хоть в пределы Садового кольца. И четыре крылатые ракеты — очень даже вероятно, что и с ядерными боеголовками… Разин это тоже мог достать.
На моем теле зашевелились все волосы.
Я не ангел. И не страдаю излишней толерантностью и человеколюбием. Трижды не демократ.
Но вот, дайте мне в руки ядерный чемоданчик… и я не знаю, смогу ли щёлкнуть тумблером.
А вот Гальшин — сможет.
И ни секунды колебаться не станет. Он привык к атомному кошмару под боком, живет с ним уже много лет.
Да и комбат — тот тоже не задумается, стоит только его послужной список прочитать.
Кто был автором этого замысла?
Кто связал вместе Разина и олигарха?
Никитин?
Он мог знать генерала раньше?
Нет. Скорее всего, ещё кто-то, кто встречал его ещё там — на стоянках мертвых поездов. Тот, кто и свел его с комбатом.
И генерал, который ни на секунду не смирился с тем положением, которое сейчас у нас существует, получил шанс. Шанс поквитаться с очень многими из тех, кого он считал виновниками произошедшего со страной несчастья.
По-видимому, они где-то встретились. Скорее всего — тайно, без лишней огласки. Встретились — и поняли друг друга.
А «Калибр» — скорее всего, его экспортный вариант — контейнерный комплекс ракетного оружия «Клаб-К», купил уже сам Гальшин. Через каких-то подставных лиц. С его-то доходами? Пятнадцать миллионов баксов — и три таких контейнера в твоем распоряжении. А это — полнофункциональный ракетный комплекс. Четыре ракеты, модули управления, энергопитания и обслуживания — всё вместе. Вот и пересек российскую границу очередной поезд с радиоактивными отходами. Которые, между прочим, в таких же контейнерах и возят… Сколько это — поезд? Двенадцать — пятнадцать контейнеров зараз? Да, запросто… И в каждом третьем — по четыре ракеты.
И когда они взлетят?
Ярославское шоссе. Стоянка дальнобойщиков.
— Полторы тыщи в день — и живи, как падишах! — толстый дежурный «менеджер» пересчитал поданные ему купюры. — Три машины, э? Сколько стоять будешь?
— Дня два… может, больше. Как получатели груза скажут.
— А что за груз?
— Цемент…
— А-а-а… — кивнул «менеджер». — Тогда вон туда подъезжай, в угол становись. Там все машины, что со стройматериалами, стоят.
— А поесть-попить у вас тут где можно? — просунулся в окошко второй водитель.
— Вывеску видишь? «Обеды — как дома!» туда и ходи. Денег дашь — к тебе в машину принесут. Так многие делают, кому груз бросать неохота. Зря опасаются — у нас тут тихо! И порядок есть!
— А в машину только еду принести могут?
— Хм! — «менеджер» оценивающе поглядел на обоих водителей. — А что надо? Водка и у меня есть!
— Не, с этим стрёмно — ещё полиция нагрянет… Доказывай потом, что не собирался ехать. Они, кстати, часто это здесь делают?
— А как смену сдавать, за час до сдачи заглядывают. Но беспредела не творят, им хозяин платит, так что здесь нормально всё. Конечно, если ты из двери пьяный выпадешь… тут песня другая пойдёт.
— Не, лучше как-нибудь без выпивки проживём… А вот
— С каким?
— Ну-у… зябко по ночам-то… одному.
— А-а-а! С этим — ажур! Вечером подойдёшь сюда, скажешь — через полчаса привезут на выбор!
— Вот это — другой коленкор! Лады, держи пять! Поехали, мужики!
«Менеджер» проводил глазами отъезжающие контейнеровозы и переключился на нового клиента — в ворота стоянки вползал ярко раскрашенный грузовик.
«Литовцы прикатили, — безошибочно определил принадлежность машины „менеджер“. — Этих на отшиб — как нажрутся, опять куролесить станут…»
Два дня спустя…
Телестудия Останкино.
— Уважаемые дамы и господа! Наш микрофон установлен в центральной студии Останкино. Информационная программа «Увеличительное стекло» и её бессменный ведущий и создатель — Жан Огнев приветствуют вас! — вскинул вверх руки с микрофоном оратор.
Шквал аплодисментов был ему ответом. Большой зал телестудии заполнился до отказа — люди даже сидели на добавочных стульях, которые притащили откуда-то расторопные помощники телеведущего. И сейчас, все собравшиеся дружно аплодировали ему, ожидая чего-то сенсационного.
И надо сказать, что до сей поры все эти ожидания оправдывались — Огнев неизменно преподносил журналистской братии что-то сенсационное. Эти сведения с удовольствием публиковались во многих изданиях — как в газетах и журналах, так и на телевидении. Очень многих интересовало — каков же будет итог столь занимательного противостояния одиночки и целого государства? Понятное дело — он свернёт себе шею. Но как и когда? На это уже делали ставки, и пока что в выигрыше оставались сторонники Волина. Не то, чтобы они его любили — скорее, напротив, он же играл против системы, в которой все они жили. Мало кто искренне любит лошадь на ипподроме, пусть она и приносит деньги удачливому игроку. Ей могут гордиться, ставить на неё целые состояния, даже превозносить перед прочими — но настоящей любовью это назвать нельзя.
Вызывал удивление необычный формат передачи — это интриговало и попахивало чем-то сенсационным. Не совсем ясна была и роль ведущего — ведь, по слухам, Имперец собирался прислать своё видеообращение, что же в этом случае, будет делать Огнев?
Загадки… кругом загадки!
Жан чуть наклонил голову к плечу, прислушиваясь к сообщению, прозвучавшему только что в наушнике.
— Итак, дамы и господа, — поднёс ко рту микрофон ведущий, — Внимание — на экран! Представляю вам — Имперца!
Вспыхнул здоровенный экран за спиною Огнева…
То же время.
Служба мониторинга сети передачи данных.
— Виктор Иванович! — опустил мобильник старший из троицы сотрудников группы «Р». — У вас с сетью всё в порядке?
Тот поставил на стол недопитую чашку кофе и бросил взгляд на монитор.
— Норма. А что?
— Передачу из Останкино принимаете?
— Какую именно? Там сейчас Огнев вещает и этот… «Пелитье».
— За что ж вы его так не любите?
— Огнева-то?
