плохо».
Терези был настолько ошарашен услышанным, что даже не сразу осознал значение каждого слова Папы. Он понял только одно: куда бы он ни отправился, за ним станут следить тысячи внимательных глаз. О том же, что Папа практически назвал имя очередной жертвы, ему даже в голову не пришло: что ж, далеко не все обладают чутьем Кориолана…
Однако если бы Терези не находился в глубоком шоке от всего, что произошло за столь короткое время, он обратил бы внимание и еще на один странный случай, произошедший вечером того же дня, на который Папа назначил ему аудиенцию.
Стоял дивный теплый майский вечер, один из тех, когда жители Палермо так любят неспешно погулять по одной из центральных улиц города – виа Либерта. Приближалась ночь, но народ не спешил расходиться, а потому множество свидетелей видели, как неподалеку от крупного ювелирного магазина остановился белый «гольф», из которого не спеша вышел загорелый молодой человек с предметом, завернутым в газетную бумагу. Он сделал по улице несколько шагов, и вид его, небрежно-раскованный, свидетельствовал о том, что молодой человек ощущает себя вовсе не в людном месте, а в каком-нибудь глухом лесу. Во всяком случае, он не удостоил взглядом ни одного из прохожих, словно их и не было вовсе.
Дойдя до бронированной витрины ювелирного магазина, молодой человек развернул предмет, бросив газету на мостовую, и практически сразу после этого раздались короткие автоматные очереди. По стеклу витрины причудливыми изгибами и узорами разбежались тонкие трещины, озаренные вспышками выстрелов. Когда обойма закончилась, молодой человек разрядил «калашников», вновь зарядил его и собрался проделать эту операцию еще раз. Правда, предварительно он с интересом исследователя подошел к испорченному стеклу и провел по нему пальцами, как бы желая удостовериться в результатах работы. Однако от ближайшего полицейского поста к нему уже бежали, хотя и не особенно быстро, двое полицейских.
Присутствие стражей порядка молодой человек заметил, однако на его загорелом лице не отразилось даже тени смущения. Он небрежно навел автомат на полицейских и дал очередь поверх их голов. «Сбиры» ответили ему тем же. Со стороны казалось, что эти люди решили устроить соревнование в поддавки: кто стреляет хуже. Но подобное положение не могло продолжаться до бесконечности. «Надо бы и честь знать», – по всей видимости, решил молодой человек, быстро усевшись за руль «гольфа». Через минуту его и след простыл.
Пресса Палермо наутро пестрела недоуменными заметками, полными вопросов, на которые не находилось ответов. Тот молодой человек не выглядел помешанным; так для чего же ему понадобилось стрелять в витрину магазина, разбить которую было не так просто. Да и непохоже было, чтобы его вообще интересовали ценности. Значит, попыткой грабежа происшествие назвать невозможно. А зачем этот неизвестный делал вид, что стреляет в полицейских, и почему они отвечали ему полной взаимностью, вовсе не желая ни арестовать, ни устранить? Ни один журналист не высказал предположение, что скорее всего молодой человек проверял возможности «калашников»а. Для какой же цели? Не далее как к вечеру следующего дня на этот вопрос все получили весьма откровенный ответ.
Возможно, Сальваторе Инцерилло не особенно интересовался сообщениями прессы, а может, все дело было в том, что в Палермо новые газеты поступают в продажу во второй половине дня. Впрочем, он и не желал думать ни о чем плохом.
В это утро он мчался на встречу со своей прекрасной дамой. Совершенно уверенный в собственной безопасности, он сел за руль новенькой «альфетты».
Он был всегда прежде всего практиком, а собственный опыт говорил, что его жизнь в данный момент мафии просто необходима. Естественно, у него много недоброжелателей, и это еще мягко сказано. Корлеонцы с ума сходят от ненависти к нему и готовы видеть его скорее мертвым, чем живым, да только у Сальваторе есть определенные гарантии: иначе его давно бы уже устранили так же, как и Сокола. Только от Инцерилло зависело, получит ли могущественная американская семья Гамбино огромный груз героина. По подсчетам Инцерилло, этот товар оценивался в 4 000 000 долларов, и эти деньги, которые он должен был передать своему главному недругу Риине, тот еще не получил. Так неужели же его жизнь стоит гораздо больше и неужели корлеонцы, как бы сильна ни была их ненависть, решатся потерять выручку от двухмесячной работы лучших лабораторий по производству героина?
Наивный Инцерилло не предполагал, что ненависть может стать поистине беспредельной. Это был последний урок, который он получил в своей жизни. Ведь только ради него разыгрался спектакль на улице Либерта, только ради него производились испытания на прочность витрины ювелирного магазина. Вывод же получился следующий: в своей бронированной «альфетте» Инцерилло для корлеонцев неуязвим.
У Сальваторе не было времени интересоваться городскими новостями. В последний раз он испытал блаженство, слушая признания в любви и вечной преданности своей возлюбленной. Меньше всего ему хотелось бы покидать ее, и если бы не дела, он не стал бы собираться уходить уже в полдень. «Куда ты торопишься? Побудь со мной еще немного, Сальваторе», – сказала ему любимая. Он потрепал ее по щеке. «Я ненадолго, малышка. Только одна деловая встреча с другом, и я снова буду у тебя, теперь уже надолго». – «Возможно, пока ты разговариваешь о своих делах, я успею принять ванну», – поддержала игру женщина. – «Конечно, – засмеялся Сальваторе, – но если ты сделаешь это очень быстро».
Совершенно счастливый, он сбежал вниз по лестнице, насвистывая мелодию популярного этой весной шлягера, и направился к «альфетте». Майское солнце, щедрое и такое же счастливое, как и он сам, заливало Палермо. Мимо неторопливо проходили редкие прохожие, а на противоположной стороне улицы припарковался старенький «рено-пикап». «Только одно небольшое дело и немедленно назад», – решил Сальваторе, приближаясь к «альфетте» и открывая дверцу.
Когда что-то несколько раз сильно толкнуло его в спину, он поначалу не понял, что происходит, и только когда эти страшные толчки кинули его на водительское сиденье, его озарило простое и короткое, как вспышка, слово «смерть». Сальваторе судорожно схватился за пиджак, оставленный на спинке сиденья, пытаясь достать револьвер. По спине растекалось что-то горячее и липкое. В голове пульсировала одна мысль: «Скорее, скорее». Вместе с револьвером он зачем-то достал и брелок с ключами, но сил поднять оружие уже не было. Глаза застилал сплошной кровавый туман. Ничего не видя и даже больше не чувствуя непрерывных толчков в грудь, он обернулся лицом к выстрелам и рухнул на мостовую. Здесь его, еще не остывшего, и обнаружил полицейский патруль. Обследовав место происшествия и старенький «рено-пикап», который оказался числящимся в розыске, там нашли посреди кучи бесполезного тряпья несколько десятков гильз от «калашников»а, столь любимого корлеонцами.
Что же касается Джироламо Терези, то он услышал автоматные очереди гораздо раньше полиции. Это с ним намеревался встретиться Сальваторе Инцерилло. Терези остановился, подумав, что эта встреча не состоится больше никогда. Он остался один, и теперь для него был единственный выход из создавшейся ситуации – бежать, бежать как можно дальше, так, как это сделал предусмотрительный Томмазо Бускетта. Но он все надеялся на что-то, никак не в силах решиться на побег, и только старался как можно меньше показываться на улицах города, в крайнем случае – передвигаться в бронированном автомобиле. Им овладела странная апатия, и Терези часто думал, что, должно быть, нечто подобное испытывает волк, бегущий между расставленными охотником красными флажками, зная – впереди гибель, но от нее не деться никуда.
Точно так же и Терези понимал, что выбора ему не оставлено только за то, что он так любил Сокола. Вскоре его пригласили на встречу с новыми хозяевами – предателями Джованни Баттистой Пуллара и Пьетро Ло Джакомо. Он чувствовал только бессилие и обреченность человека, идущего на плаху, хотя всеми силами старался убедить себя в обратном. И все же, уходя ранним утром на назначенную встречу, Джироламо Терези попрощался с женой и поцеловал детей, прижав их к себе так, словно хотел запомнить этот момент навсегда. «У меня предстоит встреча с друзьями, – как можно более спокойно сказал он жене, хотя руки предательски дрожали. – Запомни, все равно все будет хорошо. Если ты меня не дождешься, прошу тебя, сохрани детей: они – самое дорогое, что у нас есть». Жена не нашлась, что ответить мужу, и только пролепетала: «Где состоится эта встреча?» – «В Фалькомльеле», – ответил Джироламо. «Фальшивый мед», – тихо повторила жена название этого места, утопавшего в искрящейся на солнце листве лимонных деревьев.
Джироламо действительно отправлялся на встречу с друзьями и только потом рассчитывал увидеться с
