Вскоре послышался треск сучьев, зашуршали раздвигаемые кусты, и на поляну выскочила вспотевшая косуля. Она остановилась, внимательно огляделась вокруг и, повернув голову в сторону, откуда прибежала, прислушивалась. На ее немой призыв выскочил из частокола леса вздымленный косуленок. Тяжело дыша, он подошел к косуле и оперся взмокшим телом о высокую и стройную мать. Та лизнула его в морду и лихорадочными глазами, полными невыразимой тоски, оглядела малыша. Позади рвал воздух, сотрясая землю, осыпал сухие листья с деревьев полный неимоверной ярости и лютости звериный голос. Враг приближался, и нужно было спешить. Осторожная косуля сделала шаг и тут же остановилась, опасливо посмотрев в конец поляны, где затаив дыхание, лежала Стрелка. От пушистых елочек, выстроившихся полукругом, веяло сумрачным холодом и стужей. Они. словно обожженные лютым морозом, поджали зеленые лапы к стволам И с таким отчаянием дрожали иглами, что по потному телу животного прокатилась крупная дрожь. Поверив интуиции, косуля круто повернула вправо, мелкой рысью пересекла полянку и, легко перебирая точеными ножками, побежала меж рядов притихших осин. Вслед за нею, уже, правда, не с таким проворством топая копытцами по земле, прошмыгнул косуленок. Стрелка продолжала лежать под елью, надеясь на какую-нибудь случайность, которая заставит косуль повернуть на нее, но животные бежали в отдалении, ни разу не взглянув в ее сторону. Едва не падая с ног, вывалив длинный розовый язык, цеплявшийся за сухую траву, на поляну выскочил Верный. Он в изнеможении хрипел, но продолжал идти по следу. Мельком отметив про себя, как устал Верный, Стрелка поднялась с земли и, разорвав притихший было лес новым, страстным лаем, помчалась за животными. Обычно страх прибавляет силы, и тот, в кого он вселился, творит чудеса, делает то, что в обычном состоянии кажется невозможным. Но когда страх преследует избранную жертву длительное время, он истощает ее физически, заполняет неимоверным ужасом все тело и сковывает движения: в этом случае он грозный и страшный враг. Именно такой страх и заронила в бедных животных бодрая и энергичная Стрелка. Перепуганные удвоившимися силами врага, косули начали метаться среди деревьев, делать ненужные повороты, зигзаги, шли по кругу и опять по прямой. Пользуясь чутьем, Стрелка срезала углы и не спеша, боясь, что выдохнется раньше времени, продолжала гнать животных. Она старалась держаться правее косуль, когда видела их, и старания ее не пропали даром. Медленно, почти незаметно принимали курс, нужный Стрелке, мать с детенышем, не подозревая, что они бегут по навязанному им пути. Верный пошел с другого боку. В паре, ловко подсекая попытки косуль уйти в сторону, они дружно погнали дичь к темным пещерам, зияющим черными дырами со стороны озера. ...Остались позади пещеры, и впереди открылась широкая марь, сбегавшая желтым потоком, с редкими островками низкого дубняка и орешника, к светлому и прозрачному, как осенний день, холодному Тайгалу. Как ни старались псы навести косуль на пещеры, где, без всяких сомнений, стая устроила бы им достойную встречу, из этого ничего не получилось. Косули знали, кто живет на берегу озера среди нагромождений и скал, и упрямо, не поддаваясь ни на какие уловки, отказались бежать в нужном псам направлении. Обойдя пещеры стороной, псы все-таки сумели повернуть их к озеру и, довольные собой, усталые, но счастливые, прекратили погоню. Проследив с небольшой возвышенности за косулями и убедившись, что те легли отдыхать, они круто развернулись и, сознавая, что проделана большая и кропотливая работа, гордо подняв хвосты, побежали к пещерам. НЕПОДАЛЕКУ ОТ ОЗЕРА Неугомонное время мелкой рысцой обегало землю, заставляя ее по весне наряжаться в цветистое платье, благоухать ароматами поднявшихся зеленой стеной трав. По осени оно безжалостно срывало лоскутки яркой ткани с берез и осин, усмехаясь в ответ на их отчаянную мольбу продлить веселое лето. Время неумолимо и беспристрастно: зимой оно нагонит тяжелые, низко плывущие свинцовые тучи, и посыплется из них белый, невесомый пух на поля, на реки, на горные хребты. И вздохнет тогда земля с облегчением, расправит плечи и возликует, громогласно заявив о вновь пришедшей молодости. Под снежным, мягким пластом из года в год обновляется земля, стирает следы насилия, сглаживает ямы и рытвины. зализывает снежным языком глубокие раны, чтобы по весне зазеленеть изумрудным ковром и никому и ничем не напомнить о прошлых трагедиях. Так уж устроен мир. Не выживешь в нем, если не веришь, что прекрасна земля. что подаренная жизнь есть творение ее рук и что жизнь легче отнять, чем сохранить. Ничто не должно наводнять душу страхом, превращать в пытку сам факт существования. Потому и обновляется земля. Зимой прячется под снегом, весной наливается соком и зацветает, растет, ширится, гремит жизнеутверждающим маршем. Бежит время. Бежит время и не думает остановиться... Нельзя ему останавливаться. Стояло теплое бабье лето. В воздухе летали тонкие паутинки. Цепляясь за кусты, они, едва уловимые для глаз, трепыхались на ветру флагами осени. Пахло прелыми листьями, безудержно осыпавшимися с ветвей, устилавшими пожухлую траву треугольниками, кругами, ромбиками различных цветов и оттенков. Высоко в небе, едва шевеля крыльями, тупым клином плыли журавли. Горластые утки с раннего утра собирались в громадные стаи, кружились над озером, пока от общей массы не отделялась стайка-другая и рванными ленточками не улетала в сторону юга. Остальные утки прятались по камышам или сбивались на чистой воде черными плавучими островками, набираясь терпения и сил для предстоящего перелета. …Неподалеку от озера в густом орешнике чутко дремала косуля. Рядом с ней, прижимаясь к телу матери, сладко спал маленький косуленок, смешно шевеля во сне бархатными губами. Над ними в безоблачной вышине кружил коршун. Дыхание земли то поднимало его вверх, то бросало вниз, но он упорно продолжал делать круги, отыскивая притаившуюся добычу. Шумный ветер лениво терся о высохшие травы, слегка покачивая вербы, шнырял по орешнику, вороша ржавые листочки, издававшие тихий, бесконечный шелест. Косуля то и дело прядала ушами, прислушиваясь к тревожной тишине, нарушаемой ласкающим слух и убаюкивающим мелодичным звоном листвы. Она часть вздрагивала, открывала большие глаза с затаенной в них грустью, озираясь по сторонам и, остановившись взглядом на косуленке, спавшем глубоким сном, тянулась к нему, облизывая шероховатым языком мягкую шерстку, и, словно убедившись, что ее малыш жив и здоров, опять погружалась в беспокойный сон. Да и откуда ему быть спокойным, если даже во сне преследовал завистливый собачей лай. Он острым сучком раздирал ушные перепонки, заполняя мозг безотчетным ужасом. Ей все еще не верилось, что собаки перестали преследовать их и оставили, наконец, в долгожданном покое. Ее малыш, кажется, с честью выдержал экзамен на мужество и выносливость. «Бедняжка. Славная крошка. Не пугайся жизни, не береди себе сердце напрасными тревогами. Твои пути еще не раз
