себе. Старый пес давно перестал замечать перемены, происходящие в доме хозяина и по соседству, не замечал смену времен года. Потом наступил день, когда Шарик с трудом выбрался из конуры. Слабый вой, дрожащий и тонкий, готовый прерваться с последним ударом сердца, поплыл над застывшими огородами.. Умирающий пес, всю жизнь прикованный толстой цепью к конуре, нашел в себе силы и тявкнул злобно в последний раз в сторону хозяина: «Не покорился я. Не покорился». Хозяин добил Шарика, не стал дожидаться, когда помрет тот своей смертью, и без малейших угрызений совести ободрал шкуру. Волки В памяти Альбы навсегда сохранилась последняя встреча с волками. В тот злополучный день стояла оттепель, и слабые запахи сонно ползли от дерева к дереву. Гуляка-ветер озорничал в кронах сосен, осыпая с них труху, слабо шуршавшую при падении. По сухому древостою стучал дятел, попискивали крохотные синицы, где-то далеко каркала ворона. Тайга словно проснулась после длительной спячки. Для каждого зверька и птицы нашлась работа. Рыжая шалунья белка прочертила огненную молнию между стройной березой и подростком-кедром, подал голос рябчик, копошились на тонкой рябине снегири, роняя алые ягоды на осевший снег. Ничто не предвещало беды, если не считать не на шутку раскричавшихся соек. Долго хмурившийся молчаливый лес ожил, запел, заиграл на все лады, наверстывая упущенное в лютую стужу. Свинцовые тучи едва шевелились и огромными темными языками лизали хребты гор, тыкались ватными телами в ощетинившиеся горные пики, ощупывали их. Не верилось тучам, что горы могут быть такими крепкими, могучими, твердыми, В тот самый день стая собиралась предпринять набег на далекое таежное урочище, где появилось много маралов. Путь предстоял неблизкий, и стая отдыхала. В дозоре, у входа в большую пещеру, на примятом снегу лежал Дружок. Он обладал прекрасным слухом и чутьем. Как не заметил он волков, не почуял — никто никогда не узнает. Теплый день буквально ошеломил все живое, сквозь дрему виделось зеленое лето... Над полем поблекших прошлогодних ромашек чудились красивые бабочки и стрекозы... Дружок стоял под елью возле большого муравейника и незаметно для себя уснул. Ему снилось, что он наблюдает за крохотными муравьями. От миллионов топающих по земле ножек стоял едва слышный гул, приятно ласкающий слух. Мураши сновали вокруг с непонятной поспешностью. Дружок, позавидовав, их бестолковой толчее, сам захотел на какой-то миг превратиться в муравья. Но неожиданно муравьи стали увеличиваться в размерах, усилился и гул, производимый ими. Нарастая с тревожной быстротой, он уже не ласкал слух, а врывался в уши, подобно весеннему грому. Дружок проснулся и стремительно вскочил на ноги. Последнее, что он увидел на этом свете— вытянувшееся в стремительном прыжке тело серого зверя... Один за другим выскакивали из пещеры псы, и тут же их рвали, давили более крупные и сильные хищники — волки. Альба мгновенно оценила сложившуюся ситуацию. Для нее, не отличавшейся ни физической силой, ни скоростью бега, шансы на спасение практически равнялись нулю. Однако и на этот раз ее выручила природная смекалка. Самый дальний закуток, где она щенилась, представлял из себя пещерку в пещере, и был довольно надежным укрытием. Она и решила им воспользоваться для своего спасения. Протиснувшись через узкую горловину, соединявшую пещеру с закутком, она сжалась в комочек и замерла, с ужасом прислушиваясь к волчьей трапезе. Она еще надеялась остаться незамеченной. Но, плотно пообедав, волки принялись исследовать большую пещеру и, конечно же, обнаружили Альбу. Вся стая собралась возле узкой дыры в каменной стене. Довольно крупные лобастые звери скребли когтистыми лапами щель, пытаясь расширить ее, от нетерпения грызли камень, самого, низкорослого и тщедушного волка подталкивали сзади, помогали протиснуться. Наконец, отказавшись от мысли пролезть в щель, они установили круглосуточное дежурство. Но и эта затея не оправдала себя. Волки правильно сообразили, что собака наверняка лучше сдохнет с голоду, чем согласится накормить собой их прожорливую стаю. Вскоре они ушли, но Альба долго еще не решалась выйти из убежища, опасаясь притаившейся засады. Она выбралась из пещеры лишь тогда, когда почувствовала, что сил у нее осталось совсем немного, что дальнейшее пребывание в закутке равносильно смерти. От яркого, пронизывающего света у нее закружилась голова. Привыкшие к полумраку глаза обильно слезились. Она подозрительно огляделась, пытаясь определить, откуда может исходить опасность, прислушалась, но даже слабый звук не коснулся ее ушей. Покрытая белым саваном, мертвым сном спала природа. Кругом стояла полная тишина. II только сердце Альбы, толчками гоняя кровь, глухо гудело, мерно отсчитывая подобно ударам колокола: «Бум-бум-бум». Удары сердца вместе с ветром уносились вдаль, пронизывали распадки, взлетали над хребтами, бежали по заметенным волчьим следам, натыкались на преграды, обходили их стороной, падали на снег, но продолжали упорно продвигаться вперед, будто хотели крикнуть: «Слушайте все. Слушайте все. кто голоден и сыт. Она еле жива и никому не составит труда прикончить ее... Торопитесь... Бегите к большой пещере. Она осталась одна из всей собачьей стан... Добейте ее. Задавите». Альба поджала хвост и с ужасом прислушивалась к ударам сердца, предательски стучащего на весь лес. Любой посторонний звук мог привести ее сейчас в панический ужас и вновь загнать в спасительное убежище. Однако опасения ее оказались напрасными. Прошло уже довольно много времени, как она выбралась из пещеры, но никто из таежных хищников не появился. Это обстоятельство вернуло ей самообладание. Она стала дышать ровнее и глубже, глаза привыкли к свету. Напряженно принюхиваясь. Альба сделала несколько шагов. Забивая собачьи, отовсюду неслись лишь терпкие волчьи запахи. Втоптанные в снег, сиротливо желтели, чернели и белели клочья шерсти погибших псов. Тут же валялось несколько обглоданных костей. Остальные кости волки растащили по кустам, предпочитая поедать останки в одиночестве— так спокойнее... Где пролилась кровь, желтела трава. Ненасытные твари сожрали и пропитанный кровью снег. Большая беда не лишила Альбу мужества. Она верила, что вернутся те псы, которые сумели вырваться из волчьего кольца. Непременно вернутся. Чувство веры в преданных тайге псов согревало ее и помогало бороться с одиночеством. И только лишь одно обстоятельство мучило и жгло собачье сердце: досадно и обидно Альбе, что волки врасплох захватили стаю, совершенно растерявшуюся перед внезапно появившимся врагом и не сумевшую дать должный отпор. ОПЯТЬ ВМЕСТЕ
