БОЙ Под вечер, когда холодная луна безмятежно бороздила отливающий антрацитом небесный океан, Рыжик отчетливо услышал волчий вой. Сперва он застыл от удивления. Потом, догадавшись, кому принадлежит жалобный клич, пришел в неимоверную ярость. Он не находил себе места. Тугая кровь колотилась в груди и ногах, звала на бой, на лихую схватку. Торопись, Рыжик! Вой затих. Одуряющая тишина опутала лес. Ночь прошла, полная мучений и тревог. Рыжик не спал, Врожденная ненависть к серым бродягам лишила его сна. До сегодняшнего дня он не встречал волков и даже не знал их запаха, но то чувство, что передается на протяжении тысячелетий от поколения к поколению, говорило ему: «Вот и настала пора отстоять свое имя. Спеши доказать миру, что ты остался верен своему призванию... На бой! На бой!». Едва забрезжило утро, вой повторился, но уже с другой стороны. Несомненно, волки почуяли добычу и теперь кружили вокруг распадка, пока не решаясь приблизиться. —Что будем делать, братишка? — обратился взволнованный Степан к Рыжику.— Спас ты меня от одной смерти— не дал замерзнуть. Теперь вот новая беда пришла. Голова человека прижалась к собачьей морде. Рыжик дотронулся шершавым языком до колючей щеки Степана и неожиданно ощутил, как между ними протянулась какая-то невидимая нить, оборвать которую может только смерть одного из них. Он не задумывался о грозящей ему опасности. Быть может, под сенью кедрача его ждала смерть, уже витавшая над ним волчьей тенью. Быть может, это не дятел стучит по дереву, а она щелкает зубами, угрожая перекусить горло. А слившийся в розовую полосу тальник — вовсе не тальник, а кровавый туман, вылетевший из волчьих пастей. ...Их было трое, сильных зверей, привыкших приводить в трепет все живое в тайге. Хитрые и осторожные, гонимые следовавшим по пятам коварным голодом, они без устали пробежали сотню километров и задержались только в этом приглянувшемся им районе. Вожак маленькой стаи — матерая волчица, бывавшая и этих местах, вела таежных пиратов на озеро Тайгал в надежде поживиться бродячими псами. Несколько лег назад, будучи совсем молодой, она была участницей набега на пещеры. Псам тогда не поздоровилось. Однако на этот раз пещеры оказались пустыми. Охотничий инстинкт повел по заснеженным рекам далее на север. И вот наконец они почуяли поблизости добычу. Пес сбавил темп и пошел осторожнее, стараясь унять в груди ослепляющую ярость. Гнев и безудержная злоба — плохие союзники. Они помешают вовремя увидеть смертельную опасность и не подадут доброго совета и трудную минуту. Только хладнокровный пес, не пренебрегающий осторожностью, может рассчитывать на победу. Он увидел всех троих на фоне белого снега, готовых к нападению. Волки, не мешкая, оставив неподвижной волчицу, стали обходить Рыжика. Они хотели окружить глупого пса, чтобы лишить его возможности спастись бегством. Но Рыжик и не думал убегать. Он всматривался и ненавистные ему серые тени, и нервный трепет сотрясал могучее тело. Волки осторожно обходили пса, боясь резким движением вспугнуть добычу. Еще немного, и они бросятся с разных сторон к застывшему рыжей глыбой псу. Рыжик понял их замысел и решил начать первым. Грозно зарычав, он бросился на неподвижную волчицу. Если бы на месте вожака оказался молодой и неопытный волк, то неизвестно, чем бы все окончилось. Но волчица с презрением смотрела на приближавшегося пса. Ей на своем веку довелось разорвать не один десяток собак, встречались среди них и такие, которые первыми бросались на нее. Решив, что настала пора действовать, волчица бросилась навстречу Рыжику. По опыту она . знала, что зарвавшийся пес сейчас испугается и, свернув в сторону, подставит незащищенную шею, в которую моментально вопьются волчьи клыки. Но пес, поднимая столбом серебряную пыль, несся вперед. Неожиданное поведение пса смутило матерого зверя, и волчица, резко затормозив лапами, остановилась. В то же мгновение сокрушительный удар грудью оторвал ее от земли и бросил на искрящийся снег. Со сломанным позвоночником, волоча по снегу парализованный зад, роняя с губ желтую пену, волчица тянулась оскаленной пастью к псу, будто надеясь все-таки дотянуться до ненавистного горла. Не обращая внимания на поверженного врага, Рыжик бросился навстречу другому волку. Набрать скорость он не успел, и удар грудью получился слабым. Волк отлетел в сторону, но тут же, быстро поднявшись, кинулся на пса. Сбоку налетел второй волк. Закружились, завертелись, подобно трем молниям, дикие звери. Рычание, клацанье зубов, поймавших вместо недруга холодный воздух, мелькание хвостов, голов, ног, гнев и ярость, исходившие от сплетенных в жутком танце тел, заставили замолкнуть неугомонных птиц. Разбуженные кусты и деревья безмолвно взирали на ослепленных злобой зверей. Не содрогнулись от ужаса их древесные души, не пробежала по глянцевым стволам судорога. Скованные морозом, они, как куски льда, немы и холодны. Получив от собаки достойный отпор, к тому же потеряв вожака, волки утратили свою первоначальную агрессивность. Клочья шерсти под рыжими и серыми парусами безмятежно плавали в струях морозного воздуха, серых парусов становилось все больше и больше. И волки не выдержали сокрушительного натиска Рыжика. Один из них, решив, что настал благоприятный момент, поджав хвост, бросился наутек. Второму ничего больше не оставалось, как последовать его примеру. Рыжик не стал их преследовать. Тяжело дыша, он подошел к волчице, смотревшей на него горящими глазами, в которых не было ни страха, ни боли, ни сожаления. Лежа на снегу, неподвижный зверь не думал ни о жизни, ни о смерти. Он не просил пощады, потому что сам никого и никогда не щадил. Светило солнце и дул ласковый ветер. Качала тонкими ветвями рябина. Где-то в лесной чаще пробирался красавец марал. Где-то на укромной полянке озиралась пугливая косуля. Но все это происходило по другую сторону бурной реки, называемой жизнью. На этой же стороне, ожидая исполнения приговора, лежала, неловко подогнув лапы, парализованная волчица. Она ждала. Ненавистью дышала широко раскрытая пасть. Ненавистью билось сердце. Другие чувства ей были чужды. «Ненавижу. Ненавижу!»—кричала волчья пасть и захлебнулась предсмертным рыком. Взбешенный Рыжик сдавил тугое горло и не отпускал до тех пор. пока тело волчицы не перестало биться в конвульсиях. ЗДРАВСТВУЙ, ДРУГ! ...Рыжик возвращался к человеку. Он слышит его зовущий голос. Беспокойно дышала тайга. Угрюмые скалы, обрядившись в белые платья со множеством рюшек, оборочек, свисавших всюду, где снег не смог прикрыть обнаженные камни, хищно вглядывались в пробегавшего израненного пса. Облитые сверху парным молоком, они белыми клиньями вспороли частокол тайги, претендуя на роль противников хаоса. Но как не бесится метель, ни шипят снегопады, стараясь облагородить черные лица скал, уродливость и старческая немощь проступают сквозь узорные занавеси инея. То тут, то там открываются
