подтянуться, остался прежним. Бой продолжался, но дистанция несколько увеличилась после поворота в 9 ч. 40 м.
Вскоре, после 10 час., бой перешел в новую фазу, но установить точно, что происходило в этот период, трудно. После 10 час. движения противников были скрыты друг от друга.
Коммодор Гудинаф, все время державшийся с левой стороны линейных крейсеров, занимал прекрасное наблюдательное положение на левой раковине противника, но попал под такой тяжелый обстрел Блюхера, что был вынужден резко повернуть и увеличить расстояние, прежде чем снова лечь на прежний курс. Ему казалось, что Блюхер отошел от наших линейных крейсеров и сблизился с легкими крейсерами. Хиппер же предполагал обратное, т. е., что легкие крейсеры пошли на сближение с Блюхером, и он приказал своим кораблям открыть по ним огонь левым бортом и отогнать.
На крейсерах Битти также не было ясного представления о маневрировании противника. Форсируя ход, миноносцы настолько заволокли все дымом, что не было возможности наблюдать даже падение снарядов. Адм. Битти склонялся к мысли о неминуемости попытки торпедной атаки и полагал, что линейные силы Хиппера уклонятся к N, стараясь выйти из пределов дальности наших орудий.
Однако, ни один из германских авторов не упоминает о таком маневре. Повидимому, Блюхер, сильно пострадавший к 10 час., уклонился в это время на N, остальные же крейсеры шли приблизительно тем же курсом и с прежней скоростью, изредка делая зигзаги, чтобы менять расстояние.
В 10 ч. 18 м., когда последовательными поворотами в сторону противника Битти удалось сблизиться до 87½ каб., в его корабль попало еще 2 снаряда. Удар произвел впечатление взрыва торпеды. Один снаряд ударил в броню ниже ватерлинии и вогнул несколько броневых плит, которые проломили деревянную подушку. Вода затопила левые носовые угольные ямы. Второй пробил броню в носу по ватерлинии и взорвался в отделении торпедных аппаратов. Через несколько минут все соседние помещения оказались залитыми до жилой палубы. Неприятель пристрелялся, и накрытия быстро следовали одно за другим; столбы воды от недолетов заливали боевую рубку, как в шторм, и Битти вынужден был начать зигзагировать. Но для достижения решительных результатов надо было использовать все свои силы до конца. К этому времени выяснилось, что под прикрытием дымовой завесы концевой крейсер неприятельской колонны вышел на левую сторону своего флагмана.
Поэтому в 10 ч. 22 м. командующий крейсерами, невзирая на тяжелые повреждения Lion, перестроил эскадру в строй пеленга на NNW и приказал дать самый полный ход. Все его стремления сводились к уменьшению дистанции для достижения решительных результатов; ничего другого он сделать не мог. Немецкие миноносцы немедленно повернули вправо как бы с намерением парировать всякую нашу попытку перейти на левый борт вне линии их струи. На такой риск, связанный с возможностью попасть на пловучие мины, которые миноносцы легко могли сбросить, итти было нельзя. Не оставалось иного выхода, как положиться на преимущество в ходе и, таким образом, или заставить противника уклониться к N, навстречу адм. Джеллико, или же принудить его вести бой на коротких дистанциях.
День еще только начинался, до Гельголанда оставалось более 100 миль, главные же наши силы находились не далее 150 миль к N, и все корабли Хиппера, за исключением Дерфлингера, повидимому, пострадали. Сокрушительная победа казалась неминуемой, если наша эскадра сохранит свою скорость. Судьба Блюхера не вызывала сомнений. Обреченный крейсер продолжал гореть и хотя делал попытки отвечать на огонь, но по всем признакам потерял возможность управляться и отставал, однако, все еще следуя за эскадрой. Остальные германские крейсеры явно показывали одно только желание уйти и потому вполне правильно все свои усилия направляли против английского флагманского крейсера. Продолжая сосредоточивать огонь по Lion, немцы действовали не без успеха. Между 10 ч. и 35 м. и 10 ч. и 50 м. попадания следовали одно за другим. Снова пробило броню и затопило несколько угольных ям. Снаряд разорвался в башне A и вызвал пожар. Пожар был быстро потушен и не помешал твердому намерению адмирала во что бы то ни стало притти на расстояние решительного боя. Он дал сигнал, который, подобно старинному сигналу «Общая погоня», все требования тактики подчинял одному единственному порыву. В 10 ч. 48 м. адмирал поднял сигнал: «Сблизиться с противником как можно скорее, имея в действии все орудия». В это момент Блюхер, потерявший способность управляться, начал описывать широкую циркуляцию влево, благодаря чему очень скоро пришел на дистанцию артиллерийского огня легких крейсеров. Крейсеры открыли огонь.
Поворот Блюхера был тотчас замечен Битти, и он поднял сигнал вступившему в бой Indomitable: «Атаковать неприятеля, прорывающегося к N».
Решительная победа, казалось, была в руках нашего адмирала, как вдруг обстановка резко переменилась. Около 11 час. Lion получил попадание, которое потрясло крейсер до основания. Взрывом снаряда была вдавлена броневая плита близ ватерлинии против одной из кочегарок и повреждена питательная система холодильника. Левую машину пришлось застопорить. В динамомашине № 1 произошло короткое замыкание. Свет погас, тока нехватало, крен увеличился до 10°. Lion не мог дать больше 15 узлов.
Полный, как и в первые минуты боя, неослабным боевым духом, он тем не менее принужден был выйти из строя, беспомощно наблюдая, как его товарищи проносятся вперед.
Поклонники теории сосредоточения огня по авангарду не могли желать лучшего результата. Повреждения флагманского крейсера лишили адмирала возможности управлять эскадрой. Однако, в этот критический момент боя обстановка так сложилась, что управление выскользнуло из рук не только у нашего командующего. Германский адмирал оказался в подобном же положении.
Незадолго до выхода из строя Lion, пока еще Битти держал в руках управление своей эскадрой, ему было доложено о появлении на правом крамболе подводных лодок, и он сделал в 10 ч. 54 м. сигнал: «Повернуть всем вдруг на 8 R влево»[53] .
Маневр был далеко не безопасный. Эскадре предстояло пересечь курс неприятельских миноносцев и, таким образом, подвергнуться риску попасть на мины. Адмирал быстро сообразил, что его сигнал влечет за собой излишне широкий поворот. Новый курс — NtO — проходил под прямым углом к курсу противника, и, следуя им, крейсеры понапрасну теряли в расстоянии. Все, что требовалось, — это, чтобы эскадра не прошла того места, на котором находился хвост колонны немецких миноносцев в момент поворота. Раз этого можно избежать, опасность от мин переставала существовать. Поэтому в 11 ч. 2 м., т. е. через 2 мин после спуска сигнала о повороте на 8 R, Битти поднял сигнал «Курс NO». Новый курс, сходящийся с неприятельским курсом, обеспечивал проход эскадры вне опасной зоны и отрезал Блюхера от остальных германских кораблей, заставляя Хиппера, как надеялся Битти, повернуть на поддержку подбитого корабля. Если же германский адмирал решил предоставить Блюхера собственной участи, то Битти предполагал снова лечь на параллельный курс, как только вполне выяснится курс неприятельских миноносцев.
В немецкой литературе имеются указания, что фактически в этот момент Хиппером была сделана попытка спасти Блюхера. Миноносцам приказано было итти в атаку, эскадра повернула на S. Если таким маневром он рассчитывал отвести противника от Блюхера, наш резкий поворот в 11 ч. в противоположную сторону должен был его разочаровать. Он предложил гамбит, не принятый противником. Во всяком случае не подлежит сомнению, что намерение помочь Блюхеру было отставлено сразу же; ни атака, ни поворот на S на нашей эскадре замечены не были. Вполне возможно, что адм. Хиппер, заметив поворот Битти на 8 R, под прямым углом к его курсу, решил, что это дает ему возможность выиграть в расстоянии и спасти свою эскадру. Как бы то ни было, замеченный им маневр открывал новую возможность ускользнуть, которую надо было всецело использовать, и он продолжал свой бег, окончательно оставив Блюхера.
Если наши сведения о размерах повреждений на остальных немецких крейсерах верны, решение Хиппера представляется единственно правильным.
Младший флагман к. — адм. Мур принял командование эскадрой при исключительно трудных
