Операции английского флота в мировую войну

Кронпринца, были направлены на соединение с ним на остров Rocas.

Крейсеры под общим начальством командира Liverpool в этот момент грузили уголь в Sierra Leone.

19 марта, получив телеграмму адмиралтейства, оба крейсера вышли в море с двумя угольщиками, имевшими теперь, как и все такие суда, радиотелеграф, дававший им возможность служить разведчиками.

Первоначальные инструкции предусматривали поиск в районе St. Paul Rocks и Fernando Noronha, но перед самым уходом были присланы более точные указания о местонахождении Кронпринца Вильгельма. Разведка сообщала, что он поджидает двух угольщиков. Один из них был пароход Оденвальд, запертый Melbourne в Порто-Рико, другой — пароход Гамбург-Американской компании Мацедония. В первые дни войны он выскользнул из Нового Орлеана на соединение с всп. крейсером Кайзер Вильгельм дер Гроссе, но опоздал. Крейсер был потоплен Highflyer на Марокканском побережье. После этого Мацедония несколько месяцев укрывался в районе Канарских островов, но затем был интернирован в Лас-Пальмас. Испанские власти частично разобрали машины, но немцы сумели тайно привести механизмы в порядок, и 15 марта ночью пароход, снявшись бесшумно с якоря, вышел в условленное рандеву навстречу Кронпринцу Вильгельму. По сведениям разведки, рандеву было назначено приблизительно на экваторе к северу от Fernando Noronha, и нашим крейсерам предписывалось следовать в этом направлении.

Кронпринц Вильгельм все еще находился в районе к югу от St. Paul Rocks и 24 марта захватил английский пароход Tamar с 4 000 т кофе. Три дня спустя, пройдя на 100 миль на норд-ост, т. е. на встречу Мацедонии, он наткнулся на пароход Coleby с 5 500 т пшеницы.

Последний приз не только был для него бесполезен, но едва не послужил причиной его гибели. Пока Кронпринц топил Coleby, Liverpool прошел от него очень близко и только благодаря какой-то счастливой случайности его не обнаружил. Противники разошлись лишь в расстоянии 60 миль, но все же конец деятельности Кронпринца наступил.

28 марта Liverpool и Gloucester погнались и захватили один подозрительный пароход, который оказался Мацедонией. Этот корабль, необходимый для продолжения деятельности Кронпринца Вильгельма, был обращен в приз и на нем установили запасную рацию; присоединив приз к своему отряду, крейсеры продолжали поиски в указанном им районе, каждую минуту ожидая увидеть немецкий крейсер.

Но никто не появился. За неделю до встречи с Мацедонией адмиралтейство смогло объявить, что Карлсруэ в первых числах ноября погиб в водах Вест-Индии и что спасенные с него прибыли в Германию. Сведения эти были подтверждены командиру Gloucester капитаном Мацедонии. Что же касается Кронпринца Вильгельма, то он так и не пришел в условленное рандеву. При уничтожении канадской шхуны Wilfred M., которую он потопил таранным ударом, крейсер сам получил серьезные повреждения, и ему требовалось войти в док. К тому же угля и провизии оставалось минимальное количество, а надежд на соединение со своими пароходами было немного.

Принимая радио английских кораблей, командир Кронпринца считал, что за ним охотятся не менее восьми крейсеров, и 27 марта решил прекратить борьбу и итти интернироваться в Северную Америку. На этот раз ему снова необычайно повезло: 28 марта он видел Gloucester, гнавшийся за Мацедонией, но быстро изменил курс и ушел незамеченный.

Через несколько дней он перехватил радио с сообщением об интернировании в Ньюпорт-Ньюз Принца Эйтеля Фридриха и, окончательно потеряв надежду встретиться со своими угольщиками, пошел туда же.

Идя с потушенными огнями, он благополучно разошелся с нашим крейсером, державшим дозор в районе Ньюпорт-Ньюз, и 11 апреля прибыл на место.

Два дня спустя преследовавший его отряд был расформирован.

Так закончилась первая фаза нападения Германии на нашу океанскую торговлю. Никогда еще в истории войн Англии крейсерские силы врага не были столь быстро уничтожены. Сравнивая с тем, что ожидалось от крейсеров, надо считать результаты крейсерских операций противника исключительно неудачными. В течение восьми месяцев войны потери британской торговли на всех морях и океанах исчислялись в 6 691 000 фунтов стерлингов. Стоимость же всех импортных и экспортных морских грузов одного только Соединенного королевства составляла 776 500 000 фунтов. Если прибавить к этому стоимость тоннажа, занятого перевозками, то размер капитала, подвергавшегося риску на море, дойдет почти до тысячи миллионов фунтов. Таким образом, вся потеря выразилась лишь в ²/₃ процента.

Подобная потеря не могла оказать никакого влияния на нашу торговлю в целом, но теперь начала ощущаться новая форма нападения. Результаты ее превзошли все примеры в прошлом и достигли таких размеров, по сравнению с которыми потери первого периода войны, казавшиеся в свое время страшными и вызывавшие не малое напряжение флота, представлялись теперь булавочными уколами.

Ко времени освобождения торговли от опасности на океанах в отечественных водах появился новый враг. Подводная лодка в качестве оружия против торговли становилась все более грозным фактором войны на море, и это оружие в случае обращения его против такой крупной соединенной операции армии и флота, как Дарданельская, не могло не вызывать самых серьезных опасений.

ГЛАВА XV ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ВОДЫ В ФЕВРАЛЕ И МАРТЕ 1915 г. БРИТАНСКАЯ «БЛОКАДА» И ГЕРМАНСКАЯ «ВОЕННАЯ ЗОНА»

18 февраля, в канун атаки флотом дарданельских укреплений, было днем, когда, согласно опубликованному за две недели перед тем германскому правительственному обращению, война немцев против морской торговли должна была принять новую форму.

Решение это состоялось не без борьбы. Морской министр Тирпиц хотя и лелеял план неограниченной подводной кампании в будущем против нашей океанской торговли, тем не менее находил, что объявление «военной зоной» вод, омывающих Британские острова, нежелательно. Считая, что расширение установленных норм морской войны не соответствует политическому моменту, он главным образом руководствовался соображением преждевременности подобной меры. Германия не располагала еще подводными лодками в таком количестве, чтобы блокировать все побережье Великобритании, а по условиям Парижской декларации блокада признавалась законной лишь в случае ее эффективности. Таким образом, несоблюдение условий декларации давало нейтральным государствам законный повод протестовать. По мнению Тирпица, подводную блокаду надлежало ограничить районом устья Темзы. Это давало немцам возможность во всеоружии защищать законность предпринятого шага в качестве меры, направленной против нашей английской блокады в той форме, как мы ее понимали. Начальник морского генерального штаба адм. фон-Поль держался другого взгляда. Он являлся вдохновителем той морской политики, за которую все громче и громче раздавались голоса по всей стране, и находился ближе всех к влиятельным военным кругам, на которые и мог оказывать влияние. Результат боя при Доггер-банке еще более утвердил германского императора в его мнении, создавшемся после Гельголандского боя. Он твердо решил держать созданный им флот в состоянии «fleet in being», и его нетерпение использовать подводные лодки возрастало по мере укрепления в нем решения прекратить наступательные операции линейного флота.

До последнего правительственного сообщения немцы, если не считать постановку мин в открытом море, соблюдали законы и обычаи морской войны. Им не приходилось стыдиться поведения своих крейсеров, оперировавших на океанах, действовавших в большинстве случаев законно и только в