И так же, как с Марвином, Лукасу хватило одного взгляда, чтобы понять, что ей повезло ещё меньше. Её тоже били, и не только били. Она смотрела на Лукаса взглядом, который он слишком хорошо знал, и впервые в жизни Лукасу было довольно трудно его выдержать. Я знала, говорил этот взгляд, я всегда знала, всегда верила… я тебя ждала, и была уверена, что не напрасно. Что ты всё-таки придёшь… что не только я к тебе всегда обречена приходить на первый зов, что однажды ты ответишь мне тем же, отец…
И откуда было этой маленькой дуре знать, что Лукас пришёл вовсе не за ней?
– Кто из них верует в Единого? – ровно спросил Лукас.
– А то ты не знаешь! – бросил Ойрек. – К слову сказать, раз уж зашла об этом речь, Лукас, – ты часом не захватил малую толику своего состояния, а? Есть разговор…
Лукас равнодушно посмотрел на него.
– Как я уже говорил, я здесь в качестве слуги Единого, лишь этот долг для меня первостепенен. И если сэйр Марвин из Фостейна не изменил своих убеждений… не изменили ли, благородный мессер?
Рыцари фыркали и похохатывали, Ойрек скалился, сэйр Лайам тупо взирал на происходящее. Воистину он был единственным здесь, кто понимал, что означает смерть герцогини – не только для него лично, и если кто-нибудь немедленно не возьмёт ситуацию под контроль, смута в стране закончится здесь и сейчас. А это не в интересах Дерека… и, значит, не в интересах Лукаса, потому что никогда ещё он не был благодарен старому другу так, как в этот миг.
Марвин смотрел на него. Лукас надеялся, что он услышал обращённый к нему вопрос, а ещё больше – что понял его правильно. Ведь это всё, что интересовало Лукаса теперь. «Ну же, малыш, мы так давно не виделись, и столько всего успело произойти, так остался ли ты верен своим принципам? И бес с ней, с религией, – ты-то знаешь, о чём я говорю… только мы двое и знаем, ты да я. И только это теперь имеет значение, и только это определит всё, что будет дальше». Он хотел сказать это и не сказал. Он ждал.
Марвин облизнул почерневшие губы и ответил:
– Нет. Не изменил.
Лукас кивнул, изо всех сил стараясь прогнать улыбку из глаз, и повернулся к Лайаму.
– Что ж, я знаю этого молодого человека, он всегда был добрым прихожанином и верным слугой его величества короля Артена. Полагаю, он вполне может быть свидетелем. Но, как вы понимаете, ценность свидетельства лишь в том, что его можно принести. Поэтому когда я уеду, он уедет вместе со мной.
– Ещё чего! Заплати за него сперва!
Лукас даже не шелохнулся, зато сэйр Лайам в ответ на яростный крик Ойрека наконец вышел из прострации и развернулся к нему.
– Молчать.
– Это мой пленник, – рявкнул Ойрек. – И он стоил мне жизней трёх моих солдат! Так что никуда он…
– Здесь нет
– Да ну, а командовать она ими с того света будет, или как? – заорал Ойрек в ответ.
Лукас молчал. И очень надеялся, что Марвину сейчас тоже хватит ума промолчать.
Лайам пошатнулся. Схватился за край стола. Потом сказал очень медленно:
– Слушай меня, сэйр Ойрек. Моя жена мертва, но сын её жив. И до той поры, пока истинный Артенит находится под этой крышей, имей уважение и трепет перед теми, в чьих руках его судьба. Его, и королевства, и твоей шеи, сэйр Ойрек, ибо тебе известно, что будет с тобой и всеми нами, если мы не сможем доказать законности его прав на трон.
Молчи, Марвин, молчи… молчи и слушай, тебе всё это повторять ещё раз сто: перед магистрами патрицианского ордена, перед Советом Общин, перед баронами… хорошо, если не перед тем субтильным человечком из Королевской Башни, с которым я уже имел случай познакомиться. А пока молчи.
Ойрек скрежетал зубами, но дослушал до конца. По счастью, он не понял, сколько отчаяния таилось в холодных, отрешённых словах сэйра Лайама. Если бы понял, ничего не осталось бы даже от той капли чувства долга и уважения, которые он ещё питал к своей присяге.
– Я рад, что ты не возражаешь, – проговорил Лайам наконец в полной тишине и глупо добавил: – В конце концов, у тебя же двое пленников. Но этого человека ты отпустишь по завершении обряда.
– Ну да, – прошипел Ойрек, глядя на Лукаса с ненавистью. – Дочурка-то твоя у меня по-любому остаётся, ты бы это как-нибудь упомнил…
Сдался. Всё-таки сдался! Лукас не успел почувствовать облегчения от этой мысли, когда паузу разорвал внятный и чёткий, даром что хриплый голос Марвина:
– Я без неё никуда не пойду.
И вот к этому Лукас был абсолютно, катастрофически не готов.
Ойрек сориентировался в ситуации первым, влепив мальчишке зуботычину. Тот сплюнул кровь и повторил, повысив срывающийся, но звенящий от злости голос:
– Я никуда отсюда без неё не уйду! И свидетельствовать ничего не стану, пока вы не поклянётесь отпустить и её тоже. А иначе можете убить нас обоих.
По его болезненно горящим глазам Лукас видел, что он действительно считает, будто так будет лучше.
– Что ж, – проговорил Лайам, – тогда…
– Нет! – заорал Ойрек, а Лукас прикрыл глаза.
