успевшая натечь из подтаивающего льда.
– Я не буду ничего свидетельствовать, пока её здесь нет!
У него заныла челюсть от одного только взгляда, который Лукас на него бросил.
«Я же просил, чтобы ты мне доверился!»
«Да пошёл ты со своим доверием».
– Сэйр Лайам, будьте любезны, передайте сэйру Ойреку, что его присутствие необходимо для проведения обряда. И прошу вас, поторопитесь. Лёд тает.
Марвин стиснул зубы. Лёд, успевший полностью растаять в жертвенной чаше до завершения освящения – дурной знак для ребёнка. Марвин собственноручно подставлял под удар своего только что родившегося будущего короля. Но и Рысь он тоже подставлял под удар. Конечно, Лукас обещал позаботиться обо всём… и, да, ему очень хотелось довериться Лукасу… Хотелось, точнее, не ему, а той его измученной и избитой части, которая хотела только покоя и спать, и не слышать больше криков и стонов – её, своих… чтобы всё это просто закончилось поскорее.
Эту часть себя Марвин открыл здесь, в Нордеме. Он её ненавидел. Он и Нордем теперь ненавидел ещё сильнее, чем Балендор. Каким же смехотворным ребячеством теперь казалось всё, что было в Балендоре…
Эта его часть доверила судьбу Рыси её отцу. Но сам Марвин отказывался это сделать.
Ойрек пришёл быстро. Рысь он вёл за собой на цепи, обмотанной вокруг её пояса. У Марвина при виде этого потемнело в глазах, но он поймал предостерегающий взгляд Лукаса и сдержался. Хорошо, теперь она здесь. Она здесь, и её отец не позволит ничего сделать ей у него на глазах. В это Марвин верил твёрдо.
– Благодарю вас, – сказал Лукас голосом, куда более холодным и острым, чем лёд, резавший ему пальцы. – С милостью Единого и волею его, всё-таки начнём.
Марвин плохо знал этот обряд – обычно наблюдать освящение звали только близких друзей и родственников, а у друзей Марвина дети рождались нечасто. Но в целом он знал, что должен делать, да и Лукас ему помогал, незаметными жестами подсказывая, где встать и что сказать. Марвин только теперь позволил себе изумиться тому, что этот человек стал патрицианцем. Среди близких знакомых Марвина не было рыцарей ордена, но он знал, что это благороднейшие и наиболее доблестные из рыцарей, до последнего верные долгу перед Богом и королём – не зря ведь среди приспешников Мессеры их почти что и не было! И, держа на руках проснувшегося и залившегося плачем наследника, Марвин испытал благодарность к Лукасу, внезапно ставшему из его личного врага едва ли не другом – потому что он был другом святому ордену, королю и Единому, и это было так хорошо – в глуши севера, среди предателей и врагов увидеть вдруг луч света истины. Потому что даже если этот непостижимый человек пришёл к богу – стало быть, истина действительно с ним…
– Эй, дымом тянет!
Марвин вздрогнул с такой силой, что чуть не выронил младенца. Тот выгнулся дугой и снова заорал во всю мощь своих лёгких. Марвин понимал, что ребёнку страшно и неприятно в его грубых неуклюжих руках, что малыш продрог от ледяной воды, в которую его окунали уже несколько раз, но отчего-то этот крик будущего короля поверг Марвина в такое отчаяние, что он не сразу сообразил, что происходит.
– Дым, точно, дым! А ну, все вниз! Ах ты ж срань Ледорубова!
Несмотря на чудовищность такого святотатства в стенах часовни, стены святилища почему-то не обрушились на богохульника. Им, стенам, было недосуг, что их и впрямь затягивает дымом, просочившимся под дверью и ползущим к алтарю.
– Откуда тянет? Где горит-то? А ну стоять! Да не толпись, мать твою!
Кто-то вырвал ребёнка из рук Марвина. Он обернулся и увидел Лайама, одной рукой прижимавшего к себе младенца, а другой выхватившего меч. Взгляд его был совершенно безумен.
– Не подходить, – прошептал он и бросился к двери. Остальные рыцари уже бежали вниз, пытаясь понять, откуда тянет дымом. Добросовестные конвоиры Марвина нерешительно оборачивались на дверь, ещё несколько рыцарей топтались у входа в зал. Ойрека с Рысью среди них не было.
– Склад! Склад горит!!! Все на выход!
Зал вмиг опустел.
И тогда крепкие пальцы стальной хваткой вцепились Марвину в плечо.
– Тихо. Ни звука. Иди за мной.
Дым уже заполнил большую часть зала, драл горло и щипал глаза. Марвин как в тумане шагнул вперёд, позволяя обладателю стальных пальцев увлечь его за собой. За дверьми уже было не продохнуть от густого, едкого дыма.
– Что ж это горит? – прохрипел Марвин.
– Хлопок. Целые груды хлопка. Похоже, до Мессеры тут держали контрабанду. За мной.
И Лукас ступил по лестнице не вниз, а вверх, к люку, выводившему на крышу.
– Что за… – начал Марвин и закашлялся. Лукас молча тащил его за собой, не выпуская ни на миг. Марвин на заплетающихся ногах шёл за ним. Он уже слышал, как трещит пламя внизу, слышал приглушённые крики, и подумал, что тут что-то не так… Его одновременно бил озноб и пробирал жар, руки сводило судорогой от холода, а в ушах всё ещё звенел надрывный крик младенца.
– Ребёнок! – вскрикнул Марвин. – И… Рысь! Король! Мой король!
– Заткнись и шагай, – рявкнул Лукас и, распахнув дверь, с силой толкнул Марвина в затылок. Его рука была скользкой от крови.
Марвин оказался снаружи, вдохнул морозный воздух и понял, что стоит на стене. Пока они находились в часовне, стало смеркаться, и отблески пламени из нижних бойниц озаряли подступающую темноту. Двор форта был затянут дымом, снизу доносились крики и топот.
