Птицелов

– Кого – его? – наконец спросил он.

Петер посмотрел на него как-то странно.

– Лукаса из Джейдри. Человека, который…

– Я знаю, кто такой Лукас из Джейдри, – перебил Марвин. – Это всё?

Взгляд Петера стал проясняться – Марвин внезапно понял, до чего же давило на него это известие. И снова почувствовал себя виноватым – второй раз за последний час. Это было до того непривычно, что он разозлился.

– Ты говорил, что он убил твою невесту. И что тогда ты не смог ничего сделать.

– И? Какой отсюда вывод?

– Марвин, он здесь. В гостинице «Орлан и решка». Он… ждёт тебя. У вас с ним остались дела.

Память о железной хватке пальцев была ещё слишком свежа, и рука дёрнулась, чтобы снова вцепиться в чужое горло, но Марвин усилием воли остановил её. Однако по его взгляду Петер всё понял, поэтому отступил на шаг. Марвин вспомнил, как прижимал к его шее лезвие меча на Плешивом поле. Казалось, что это было в другой жизни. Интересно, почему? Ведь жизнь всё та же. И даже враг всё тот же.

– Мои дела с Лукасом из Джейдри, – голос звучал почти жутко – свистящим полушепотом, – это мои дела с Лукасом из Джейдри. Благодарю вас, мессер курьер. Теперь подите вон. Надеюсь, вам заплачено.

Взгляд Петера снова изменился – теперь в нём было недоумение и… сочувствие?!

– Что? – взорвавшись, закричал Марвин.

– Он говорил, что ты так скажешь.

– Как скажу?!

– Что это ваши дела. Твои и его. И ничьи больше… Марвин, неужели ты не пойдёшь к нему? Ведь для тебя это может быть последний шанс, разве ты им не воспользуешься?

– Нет! Не пойду! И не воспользуюсь!

«Если он спросит, не трушу ли я, убью его на месте», – в бешенстве подумал Марвин, и теперь это действительно было правдой. Петер тоже понял это – и не стал спрашивать. Даже если и хотел.

– Прости. Пожалуй, ты прав. Это ваши дела… Мне их и впрямь не понять.

Он пошёл к выходу, и Марвин скорее позволил бы отрубить себе руку, чем стал бы его удерживать. Но в дверях Петер сказал нечто, за возможность не слышать чего Марвин отдал бы обе руки:

– Он называет тебя Марвином. Просто Марвином. Не Фостейном, не сэйром, не…

– Не щенком? – хрипло спросил он.

И тут же подумал – лучше было не спрашивать.

– Могу сказать только, что на твоём месте я бы убил его сейчас, – тихо проговорил Петер. – Пока не поздно. Пока он не сделал из тебя… что-то ещё.

Дверь закрылась за ним, и Марвин подумал, что ему будет о чём поразмыслить, пробираясь сквозь буреломы северной доли Предплечья. Проклятье, какой же длинный у него сегодня выдался день.

Он принялся собирать свои небогатые пожитки, ловя себя на том, что двигается медленно, будто спьяну. «Я и в Хиртоне таким был, – понял он. – И раньше, на Плешивом. И в Балендоре тоже. Когда бросал копьё ему в спину. Будь я порасторопнее – убил бы его уже там. И болтался бы в петле, но это лучше, чем думать, что же он из меня делает… что он из меня сделает ещё.

Выходит, тот оруженосец всё-таки солгал. Лукас из Джейдри вправду в Таймене. Почему? Преследует? Нет, тогда бы он нашёл меня сам… а он зовёт меня к себе. И думает, что я приду. Так, будто кличет свою смерть. Что нужды за ней гоняться – рано или поздно явится сама…»

Он увидел это словно наяву: голова откинута на спинку кресла, глаза прикрыты, бескровные губы змеятся в улыбке, в руке – пустой кубок с кроваво-красными потёками вина… Ты придёшь ко мне… Марвин. Никуда не денешься. Не тебе выбирать. И не мне.

И себя увидел: белого, как чистый снег северных земель, с занесённым мечом в руках.

Приду. Никуда не денусь.

Марвин тряхнул головой, прогоняя наваждение, поспешно сгрёб свои вещи и принялся остервенело запихивать их в дорожную котомку. Ничего не получалось – и он не сразу сообразил, что котомка слишком мала. Бросил всё, подошёл к окну. Внизу конюх вёл в узде осёдланную Ольвен. Осёдланная Ольвен в узде – Единый, звучит словно музыка! И как он насладился бы этой музыкой, если бы мог! Но он не мог. Не время было наслаждаться. У него был приказ, долг, цель. Всё это не имело с Лукасом Джейдри ничего общего. Так что придётся ему подождать.

И, выезжая из северных ворот столицы за три часа до заката, Марвин неведомо почему чувствовал, что на этот раз победил.

– Насколько я помню, ты предпочитаешь белые вина. Сухие, верно?

– Мне бы твою память, – усмехнулся Лукас, прикидывая про себя, за чем ещё, помимо его рациона, приглядывают ищейки Дерека. Потом решил, что лучше об этом не задумываться. Тем более что вино в самом деле оказалось отменное – именно в его вкусе. Лучше вина была только служанка, подававшая им на стол. Впрочем, служанкой её назвать язык не поворачивался. Одета она была довольно грубо – в суконное платье с узкой юбкой и низким квадратным вырезом, – а отливающие золотом волосы были стянуты узлом на затылке… Вот только кокетливо струящийся вдоль виска локон не выбился из причёски, а выпущен намеренно, белая шея гладкая, как шёлк, руки тонкие, без следов мозолей, и осанка – как у потомственной герцогини… Очень интересно, очень.

– Благодарствую, – сказал Лукас, принимая кубок и неотрывно глядя на женщину. Взгляд её был