знал: майор Шарп вместо второго батальона нашёл могилу в безвестной сточной канаве; а потому сэр Генри поморщился:
— Ну и вывозился же ты, братец! Вымойся!
Он натянул поводья, и Шарп почти блаженно слушал, как Симмерсон вполголоса жалуется Гирдвуду: дескать, из-за происшествия ему пришлось отложить поездку в Лондон:
— Слава Богу, всё разрешилось благополучно! Похороните его, Гирдвуд, и дело с концом.
Маленький подполковник пожелал сэру Генри счастливого пути и, выждав, пока тот отъедет за пределы слышимости, угрожающе сдвинул брови:
— Просветите-ка меня, сержант Линч, как подобное могло произойти?
Линч, в основательно изгвазданной форме, вытянулся по струнке:
— Сообщник, сэр! О’Киф, сэр!
Ирландская фамилия исторгла из горла подполковника злобное урчание:
— Сообщник?
— О’Киф мешал мне задержать дезертира, сэр! Хотел ударить, сэр!
— Что?
Линч покосился на Харпера и мстительно ухмыльнулся:
— Нападение на старшего по званию, сэр!
Подполковник, тесня ирландца конём, враждебно осведомился:
— Ты посмел напасть на сержанта, грязь?
— На сержанта, сэр? Нет! — гнев в Харпере пересилил осторожность, — На кровожадную гадину без роду и племени!
Какой-то миг Шарп боялся, что Гирдвуд хлестнёт ирландца тростью. Боялся, потому что Патрик в этом состоянии, не задумываясь, дал бы сдачи. Шарп начал прикидывать, как ловчее выхватить мушкет у капрала Мейсона. Никто не двигался, лишь бриз трепал волосы на головах новобранцев и шевелил жухлую траву у тела Мариотта. Гирдвуд и Харпер мерились яростными взглядами. Ударить ирландца подполковник так и не решился, спрятал трость подмышку, надменно уронил:
— Сержант Линч, арестуйте эту грязь.
— Так точно, сэр.
— И закопайте тот мусор. — избегая смотреть на Харпера, подполковник развернул коня и поскакал за Симмерсоном.
Инструменты, выданные взводу для расчистки ручья у дома сэра Генри, сгодились выкопать могилу для Жиля Мариотта. Беднягу схоронили без молитвы и священника, как преступника. Неглубокая дыра в грунте сразу заполнилась мутной водой. Тело несчастного грамотея не опустилось вниз, а нелепо плавало у поверхности, пока его не забросали мокрой землёй. Гирдвуд в документах, думал Шарп, напишет, что Мариотт утонул, а труп унесён морем. Никто не знает о Фаулнисе. Никто не знает, что здесь творится. Узнают, если Шарп и Харпер смогут отсюда удрать.
Впрочем, о побеге говорить не приходилось. Линч с капралами передали Харпера взводу красномундирников, присланному из лагеря, и те отконвоировали ирландца на остров. Там Патрика посадили в бывший свинарник ожидать правосудия. Правосудия, уже убившего сегодня человека.
— Они его пристрелили. Просто пристрелили. — всё повторял и повторял Чарли Веллер, который никак не мог освоиться с мыслью, что Мариотт мёртв.
— Правильно сделали. — буркнул Дженкинсон, вытащенный Гаверкампом из Грантемской тюрьмы прощелыга, оттирая перед вечерней поверкой засохшую землю с брюк, — Тут и без его нытья сыро.
— Из него мог выйти неплохой солдат. — мягко уронил Шарп.
Он действительно так полагал. Поступи Мариотт в стрелки, где живой ум ценился выше слепого послушания, со временем стал бы отличным бойцом.
Дженкинсон промолчал. С Шарпом, как и с Харпером, он старался не связываться. Поначалу жулики из Грантемского узилища пытались устанавливать собственные порядки, заставляя прочих новобранцев прислуживать и делать за них чёрную работу, но Шарп и Харпер быстро и довольно жёстко положили этому конец.
Веллер встряхнул рабочую куртку:
— Что будет с Падди?
— Выпорют.
Стая диких гусей кружила в сгущающихся сумерках на востоке, выискивая место для ночлега. Шарп ломал голову, как ему, во имя всего святого, освободить Харпера, чтобы бежать сегодня? А перенести побег нельзя. Если Джейн Гиббонс (мысль о девушке отозвалась в душе теплом) принесёт деньги и еду в лодочный сарай, то не факт, что в течение завтрашнего дня на них никто не наткнётся. Значит, бежать надо сегодня.
Запела труба. Вечерний смотр. Взвод выстроился перед входом в палатку, слыша перекличку сержантов и капралов.
— Иисусе Христе! — пробормотал Веллер, — Сам подполковник!
По части придирок до Гирдвуда было далеко даже Линчу, не то, что прочим офицерам.
— Разговорчики! — прикрикнул сзади капрал Мейсон.
Шарп стоял навытяжку. Натаскивая воду для чистки обмундирования, он заметил, что целый ряд палаток опустил. Их обитатели, те самые, что выделывали поутру артикулы на лужайке в саду Симмерсона, теперь маршировали к новому месту службы. Шарп подумал о своём батальоне, лишённом сегодня двух обученных рот подкреплений, и на стрелка накатил приступ гнева на Гирдвуда, важно вышагивающего в сторону взвода сержанта Линча.
Подполковник, осматривая новобранцев, мрачнел. Толком отчиститься им не хватило времени.
— Грязно! Грязно! Грязно! Вы солдаты или свиньи?! — начал заводиться Гирдвуд, но осёкся, недоумённо глядя на сваленные у входа в палатку вещи, — Это ещё что?
Сержант Линч доложил:
— Предметы личного обихода рядового Мариотта, сэр!
— Рядового кого?
— Дезертира, сэр! Приготовили сдать обратно на склад, сэр!
— Добавьте к ним вещи ирландца. — на губах подполковника заиграла неприятная улыбочка.
— Так точно, сэр! Рядовой Вон, принеси вещи ирландца!
Шарп непонимающе переспросил:
— Вещи, сержант?
Линч приблизил к нему усатое личико, насколько позволял невеликий рост:
— Принеси вещи О’Кифа, живо!
Шарп ринулся в палатку, завернул нехитрые пожитки Харпера в одеяло и выскочил со свёртком наружу.
— Положи их туда, грязь! — палкой Линч указал на амуницию Мариотта, — Шевелись!
Субординация запрещала рядовому заговаривать с офицером, но тревога за друга оказалась сильнее, и Шарп осмелился нарушить запрет. Бросив узел к вещам Мариотта, Шарп встал по стойке «смирно»:
— О’Киф не вернётся назад, сэр?
Гирдвуд выпрямился. Он проверял, туго ли натянуты растяжки палатки. Подполковник требовал, чтобы они всегда были, как струны. От этого палатки рвались, но дисциплину Гирдвуд всегда ставил выше здравого смысла.
— Грязь говорит, Линч?
— Говорит, сэр!
Гирдвуд медленно подошёл к Шарпу и поднялся на цыпочки:
— Ты что-то сказал?
Кожа подполковника имела нездоровый синеватый оттенок. Смоляной панцирь, в которых были закованы усы, потрескался, из неровных бороздок неряшливо торчали волоски.
— Рядовой О’Киф, сэр! Интересуюсь, вернётся ли он, сэр?
— Интересуешься? Почему? — вкрадчиво спросил Гирдвуд.
— Друг, сэр! — перед лицом Шарпа маячила начищенная бляха кивера подполковника. Бляха, на
