— Старшина Брайтвел.
— Сэр?
— Экзекуционный строй.
Брайтвел засуетился. Нервозность слышалась в его голосе, нервозность сквозила в движениях сержантов и офицеров. Экзекуционный строй. Тип построения, применяемый при проведении публичной экзекуции. Порки, а то и хуже.
Батальон построился буквой «П». Боковым зрением Шарп заметил убегающего с плаца Чарли Веллера.
— Старшина Харпер!
— Сэр!
— Батальон, вольно!
— Батальон, вольно! — рявкнул ирландец.
По оценке Шарпа, здесь было не меньше пяти сотен бойцов. Пополнить ряды первого батальона хватит. Сколько из них достаточно обучены, что бы встать под ружьё?
Вопреки страхам сержантов и офицеров, Шарп не намеревался никого наказывать. Экзекуционный строй просто лучше других подходил для речи стрелка, которая должна была достигнуть ушей даже самого зелёного из новобранцев.
— Подворотнички снять!
Они повиновались. Кто-то ухмылялся, кто-то был сбит с толку. Те, что узнали в майоре рядового Вона, делились своим открытием с соседями. Шепоток прошёл по рядам, словно ветер по кукурузному полю.
— Разговорчики! — не дремал Харпер.
Шарп выехал в середину.
— Меня зовут Ричард Шарп. Я — майор первого батальона этого полка. Батальона, сражающегося в Испании, куда я и собираюсь забрать вас!
Он помолчал, дав им уяснить сказанное, и продолжил:
— Завтра выступаем! Идём в Челмсфорд, а через неделю-другую те, что закончат обучение, отплывут в Испанию вместе со мной и полковым старшиной Харпером. Вы, может, слышали о нём? Он как-то раз отобрал Орла у французов!
Сержанты поражённо уставились на Харпера. Офицеры были белы, как мел.
— Наряды и упражнения на сегодня отменяются! Побудка в три утра, выступаем в пять! Упаковать вещи с вечера! Подворотнички выбросить! Их стоимость не будет взыскана из вашего жалования!
Солдаты возбуждённо загалдели. Ни Шарп, ни Харпер их не одёргивали.
Подождав, пока гомон уляжется, Шарп объявил:
— Офицеров через пять минут прошу собраться в кабинете подполковника! Сержантов — в их столовой! Старшина Харпер! Всем разойтись!
Ирландец шагнул вперёд, но отдать команду не успел. Слева прогремел сочный бас. Бас сержанта Горацио Гаверкампа:
— В честь майора Шарпа, ребята! Гип-гип, ура!
Строй грохнул тройным «ура». Хитрюга Гаверкамп, как раскрытую книгу читавший толпу на сельских ярмарках, уловил настроение батальона. Шарп тронул коня шпорами. Рыжий приязненно скалился ему:
— Добро пожаловать, сэр!
Шарп прищурился. Сержант, конечно, проныра, но на плечах у него не капустная кочерыжка.
— А я предсказывал, что однажды буду звать вас «сэр», сэр!
Шарп взял в замок пальцы, как это делал в «Зелёном малом» сержант, и насмешливо произнёс:
— Вот так, да, Горацио? Сколько раз за кружкой эля я просил не называть меня «сэр»!
Гаверкамп, ничуть не пристыжённый, засмеялся.
— Хотя, сержант Гаверкамп, — беззлобно добавил Шарп, — разговор по душам у нас ещё будет. Утром.
— Так точно, сэр. — Рыжий замялся и, озорно блеснув глазами, выпалил, — А ведь я оказался прав насчёт вас, сэр!
— То есть?
— Вы чертовски быстро стали офицером!
Люди засмеялись, и Шарпу от их смеха было тепло и покойно. Смеются от чистого сердца, значит, и сражаться будут так же. Найти бы ещё проклятые бумаги, и знамёнам Южно-Эссекского не пылиться в полуразвалившейся часовне! Шарп взял на пушку Гирдвуда, нахрапом отнял у него батальон, и теперь Шарпа от похода на Францию отделяли лишь несколько исписанных листков.
— Полковой старшина!
— Сэр?
— Всем разойтись!
Шарп натянул поводья и поскакал к конторе. Он никогда не относил себя к игрокам, но сегодня поставил на карту всё. Стучали копыта. Шарп ехал спасать свой полк.
Глава 15
Шарп вошёл, и сержанты вытянулись во фрунт. Глаза прятали все, кроме Гаверкампа. Некоторые вздрогнули, когда Харпер захлопнул дверь. Гремя ботинками по деревянному полу, ирландец остановился сбоку и чуть позади от друга.
Майор молчал. Тишина буквально разрывала барабанные перепонки. Шарп насчитал в комнате тридцать одного сержанта. Он решил начать отсюда, пусть офицеры потомятся неизвестностью в кабинете Гирдвуда. Лагерь Фаулнис, как и всякий учебный лагерь, держался не на офицерах (тех-то на весь Фаулнис и девяти хватало), а на сержантах — инструкторах по строевой, огневой и прочая и прочая; людях, усилиями которых шорники, браконьеры, нищие превращались в солдат.
— Можете сесть. — разрешил Шарп.
Аккуратно, избегая малейшего шума, что привлёк бы к ним внимание, сержанты умостились на скамьях и стульях. Некоторые остались стоять.
Шарп снова затянул паузу, чтобы нечистая совесть нарисовала каждому из них пугающие картинки воздаяния.
— Перестрелять вас, и дело с концом! — яростно заговорил Шарп.
Они смотрели на него с ужасом. Ну, тюрьма… Ну, разжалование… Но «перестрелять»?!
— Перестрелять, потому что вы даром небо коптите! Десятеро на него одного! — Шарп кивнул на Харпера, — И вы умудрились позорно облажаться! Французы, по-вашему, что, рохли? С ними вам, выходит, и вовсе не сладить! Старшину вы упустили, а вдвоём мы ушли от вас чуть ли не прогулочным шагом! Бесполезная шваль! Тьфу! Брайтвел!
— Сэр? — старшина сидел прямо, как аршин проглотил, на самом краешке кресла, обтянутого тканью из конского волоса.
— Помнится, ты позаимствовал у полкового сержанта Харпера нательный крест? Изволь вернуть.
Брайтвел побагровел.
— Живей, старшина.
— Не… не могу, сэр.
— Почему же?
— У меня его нет, сэр.
— Тогда возмести ему стоимость.
Шарп нашёл взглядом Линча. Тот забился в дальний угол.
— Линч!
