руководства он не получил.
— Мне позарез нужны их бумаги.
— Дядя привозит их сюда лишь в дни проведения аукционов. Я их заполняю, и он отвозит книги обратно.
— Вы их заполняете?
— Да. Дядя доверяет мне расчёты.
По словам Джейн, Фаулнис приносил умопомрачительный доход. Симмерсон и Феннер к настоящему времени заработали по пятьдесят тысяч фунтов стерлингов каждый, Гирдвуд чуть больше двадцати, а расходы не превышали четырёх тысяч.
— Это такие две толстые книги в красных переплётах.
— Где их хранят?
— В городской резиденции дяди.
— Как её найти.
— Не знаю. Я в Лондоне редко бываю.
— Редко?
Шарпу представлялось, что она с юных лет блистает в высшем свете, очаровывая знатных кавалеров, которым стрелок завидовал и заочно ненавидел. Неподдельное удивление, прозвучавшее в его вопросе, заставило её горько усмехнуться:
— Вы не понимаете, мистер Шарп.
— Чего я не понимаю?
Она медлила с объяснениями. Воды прилива, поднявшись по реке, с тихим журчаньем наполнили ручей, огибавший усадьбу. Наконец, Джейн высвободила руки, потёрла лицо и сказала:
— Моя матушка — младшая дочь в семье, и брак её был мезальянсом. Во всяком случае, так твердит дядя. Мой покойный отец — лавочник. Шорник. Преуспевающий, но всё-таки лавочник. Я недостаточно родовита, чтобы выходить в свет, и недостаточно богата, чтобы свет меня принял. Понимаете?
— Но ведь ваш брат…
Её брат был хамоватым спесивым ублюдком, претендующим на аристократическое происхождение. Таким помнил его Шарп.
Она грустно кивнула:
— Кристиан всегда хотел быть джентльменом. И он старался. Одеждой, выговором. Наследство на это спустил.
— Спустил?
— Дорогие наряды, лошади. Надеюсь, что хоть солдат из него получился достойный.
Не получился, уж Шарп-то знал. Она отбросила со лба прядку волос:
— Он жаждал поступить в кавалерию, но это дорого, а мы небогаты. Не так богаты, как хотелось бы Кристиану.
Джейн бесхитростно поведала Шарпу, что её родители умерли одиннадцать лет назад (ей исполнилось тринадцать в ту пору), и их с братом забрал муж старшей сестры их матери, сэр Генри Симмерсон. Сама леди Симмерсон была больна.
— Так она говорит.
— То есть?
Девушка пугливо покосилась на дом:
— Она не покидает своей комнаты, почти не встаёт с постели. Говорит, что больна. Как, по-вашему, может женщина быть несчастна настолько, чтоб заболеть?
— Мне трудно судить.
Джейн отвернулась и тронула цветок, лежащий на перекрестье двух планок решётки, будто на подставке, и Шарп заметил аккуратно заштопанную прореху на манжете.
— Вряд ли тётя хотела выйти замуж за дядю, но нас, женщин, никогда не спрашивают.
Она роняла слова медленно, с расстановкой. Так делятся тем, что давно обдумано, однако вслух произносится впервые. Джейн призналась, что была обручена два года назад, но жених разорился, и сэр Генри свадьбу отменил.
Шарпа кольнула ревность:
— Кем он был?
— Из Мэлдона. Рядом совсем.
А потом её поставили в известность, что она выйдет замуж за Бартоломью Гирдвуда.
— Я сбежала. Дядя привёз меня обратно.
— Вам есть, куда бежать?
— Моя кузина — жена приходского священника. Семья приютила меня. Дядя приехал, кричал на неё и её мужа. Угрожал, что лишит его места. У него связи, он может.
Джейн иронично улыбнулась:
— Так что с бегством я не очень-то преуспела.
— Вы боитесь сэра Генри.
Она не сразу кивнула.
— Боюсь. Впрочем, он живёт в Лондоне, в усадьбе появляется не часто. А я живу здесь. Ухаживаю за тётушкой, выслушиваю брюзжание экономки, иногда играю роль хозяйки дома на дядиных обедах. — Джейн встряхнула кудрями, — То есть, поддакиваю разглагольствованиям на военные темы.
— Гирдвуда?
— И его тоже. О, они с дядей два сапога пара. Часами обсуждают всякие сражения, тактические премудрости. Наверно, все военные об этом говорят?
Шарп покачал головой:
— Военные говорят о том, что будут делать, когда война кончится. Кто-то мечтает о наделе земли. По-разному. В одном сходятся: никогда не видеть военной формы и того, что с войной связано.
— А вы?
Шарп хмыкнул, вспомнив свои неутешительные размышления на бортике фонтана в Воксхолле:
— Я? Я перестал верить, что война когда-нибудь закончится.
Джейн вздохнула:
— Вам книги очень нужны?
— Да. Книги — доказательство.
— Я могу их достать. Это сложно, но могу.
— Насколько сложно?
Его подмывало вновь взять в руки её ладони. Как она отнесётся к его вольности? Девушка склонила голову, и тени длинных ресниц паутинкой легли на её лицо. Джейн решительно вскинула взгляд:
— Я найду их для вас, только он накажет меня.
— Сэр Генри?
— Он бьёт меня. — просто сказала она.
— Бьёт?
— Да. Последний раз пригласил полюбоваться Гирдвуда. Мол, подполковнику пора научиться обращению с женой. Тростью бьёт. По правде, не так уж часто.
Она издала короткий смешок, будто предупреждая, что призналась не ради жалости Шарпа. Стрелок же онемел.
— У него в рабочем кабинете кое-где штукатурка сбита. Дядя, когда увлекается, промахивается.
Девушка умолкла, словно устыдившись своей откровенности. Где-то в недрах дома часы отбили десять.
— Если вы не найдёте их бухгалтерию, что будет?
Всем вопросам вопрос. Его действия основывались на убеждённости, что документы в Фаулнисе или, на худой конец, в усадьбе. Он намеревался батальон увести в Челмсфорд, д’Алембора же послать с бумагами в «Розу». А посылать не с чем. Джейн ждала его ответа, и Шарп улыбнулся:
— Помните, вы подарили брату свой миниатюрный портрет в медальоне?
— Да… — озадаченно подтвердила она.
