— Я тоже так думаю.
Лоуфорд помолчал и спросил:
— Довольны собой? Как всегда, сделали всё по-своему, обойдясь без моей помощи?
— Не обижайтесь, сэр.
— Обижаться? Нет. Уж простите мне резкость, Ричард, но вы — упрямый осёл! Вы понимаете, чем для вас могла быть чревата ваша сегодняшняя выходка? Головой рисковали, не говоря уже о звании!
— Я понимаю, сэр.
Лоуфорд всё с той завораживающей сноровкой достал правой рукой сигару, обрезал и подкурил:
— Знаете, что я выторговал для вас у Феннера?
— Для меня?
— Да. Собственный стрелковый батальон. Стрелки. Ваши. Подполковник Ричард Шарп. Эх! — сэр Уильям огорчённо вздохнул, — Пусть не в Испании, а где-нибудь в Америке, но какая разница?
Собственный батальон стрелков? В первую секунду у Шарпа захватило дух и стало до слёз жалко упущенной возможности. Затем на ум пришли парни в выцветших красных мундирах на причалах Пасахеса.
— Я бы не согласился, сэр.
— Сейчас легко не соглашаться. — ухмыльнулся Лоуфорд, — Когда ваше упрямство всё пустило коту под хвост.
— Сделанного не воротишь, сэр. — мирно подытожил Шарп.
Неужели Лоуфорд и вправду полагал, что Шарп без колебаний бросит ради собственного продвижения своих солдат, боевых товарищей, с которыми делил последний патрон и последний кусок хлеба? От этой мысли Шарп почувствовал себя оплёванным, и громче, чем следовало, сказал:
— Я искал вашей помощи, сэр, теперь же, полагаю, могу оказать услугу вам.
Лоуфорд насторожился:
— Какого рода услугу, Ричард?
Интриги никогда не были коньком Шарпа. Кляня себя за косноязычие, стрелок сказал:
— Примете совет, сэр? Мне кажется, что в правительстве скоро начнутся подвижки, и, если вы побеседуете сейчас с леди Камойнс, будете первым, кто обнаружит, какое влияние она вдруг приобрела в Главном Штабе и военном министерстве.
Лоуфорд, меньше всего ожидавший получить совет подобного рода от человека, когда-то служившего у него сержантом, выпустил струйку дыма и воззрился на Шарпа с любопытством:
— Вы знакомы с леди Камойнс?
Шарп помедлил:
— Она изволила почтить меня своим вниманием раз или два.
— Надеюсь, Ричард, вы были учтивы?
— Чрезвычайно, сэр. — улыбнулся Шарп.
— Хорошо. — Лоуфорд помахал сигарой, разгоняя сизое облако вокруг себя, — Потому что временами вы бываете невыносимо дерзки.
— Есть грех, сэр.
— И всё же, Ричард, могу ли я чем-то вам помочь?
— Думаю, да, сэр. Подозреваю, что подполковник Гирдвуд попытается продать звание и уйти в отставку. Я был бы признателен вам, сэр, если бы вы намекнули ему, что отказ от поездки в Испанию в качестве командира Южно-Эссекского полка повлечёт за собой обвинение в торговле новобранцами и судебное разбирательство.
— Да ради Бога, Ричард. Почему вам так не терпится посадить себе на шею Гирдвуда?
— На шею? — прищурился Шарп, — О, нет.
Улыбка сползла с губ Лоуфорда. Он серьёзно произнёс:
— Знаете, Ричард, иногда я чертовски рад, что мы с вами не враги.
— И я, сэр.
В Карлтон-Хаусе Шарп и Джейн надолго не задержались. До отъезда в Испанию надо было столько всего успеть! На величественной лестнице, что вела в восьмиугольный зал, Джейн судорожно вцепилась в локоть Шарпа:
— Майор!
— «Ричард» мне больше нравилось.
Она его не слышала, с ужасом глядя вниз.
Враги стрелка, поверженные и смиренные, сознавая, что уже с завтрашнего утра им придётся откупаться от позора, деньгами затыкая каждый роток, решили сегодня завить горе верёвочкой. Они приехали в Карлтон-Хаус. Лорд Феннер, заметив Шарпа издалека, предпочёл испариться.
Сэр Генри, никогда сообразительностью не отличавшийся, замешкался, отдавая слуге плащ, и теперь превратился в соляной столб, выпучив глаза от бешенства. Его племянница в заштопанном синем платьице посмела явиться к принцу-регенту, да ещё и под ручку с прощелыгой, которого сэр Генри, готов был от лютой ненависти зубами загрызть!
— Джейн! Живо домой! Неблагодарная дрянь! Я с тебя шкуру спущу!
— Сэр Генри. — позвал его Шарп, и голос его с готовностью подхватило пересмешливое эхо во всех восьми углах роскошного холла.
Шарп успокаивающе положил левую руку на стиснувшие его локоть пальцы Джейн и с огромным удовольствием коротко задал сэру Генри направление предложением из трёх слов, что часто использовалось солдатами, но едва ли звучало до сего дня в раззолоченных стенах Карлтон-Хауса. Затем подхватил невесту и, гремя палашом, вышел в ночь. Их ждала Испания.
Эпилог. Франция, ноябрь 1813
Рассвет явил заиндевелые гряды скал, перечёркнутые тёмными впадинами долин. Дым, мешаясь с утренним туманом, расползался по склонам, отмечая костры, на которых кипятилась вода для чая и чистки мушкетов. Солдаты, потирая руки в перчатках и перетопывая от хватающего за ноги морозца, поглядывали на север, где в утёсах засел противник.
Старшина Харпер ухмыльнулся:
— Что, Чарли, разочарован? Думал, у них рога и хвосты с кисточками?
Рядовой Чарли Веллер, определённый в Лёгкую роту д’Алембора, робея, рассматривал группу военных примерно в километре от той точки, где он стоял, таскающих вёдрами воду к позициям на вершине холма.
— Они — французы?
— В точку, Чарли. Французы, «шаромыжники» [15], «лягушатники». Как хочешь, так поганцев и называй. Люди как люди.
— Люди как люди. — повторил Веллер.
В английской глубинке, где он рос, французов считали дьяволами, обезьянами, но уж никак не людьми.
— Как мы. — Харпер отхлебнул чаю и добавил рассудительно, — С мушкетами управляются чуток помедленнее, да лопочут абракадабру, вот и вся разница… Чёрт, холодно!
Ноябрь. Горы. Собственный принца Уэльского Добровольческий брёл высокими перевалами, затянутыми туманом, мимо замшелых обрывов, по которым вяло сбегала вода, мимо редких долин и глубоких ущелий.
Лишь орлы да горные козы жили здесь, да по ночам давали о себе знать воем волки. Время от времени грохотали грозы, пугая молниями и промачивая до нитки.
Где-то в этом краю туманов, дождей и пробирающего до костей холода полк перешёл границу с
