не скупясь, отсыпал им золота. Виновника же наказывать не стал, устроил подобие учений, в конце которых заявил опешившему Шалону:
— Надо бы нам пушку.
Сержант Шалон на миг прикрыл глаза, досчитал до десяти и спокойно спросил:
— Есть необходимость, мсье?
— Жизненная необходимость!
Дюко втемяшилось, что он может чувствовать себя в безопасности лишь при наличии пушки. Он показал сержанту позицию на южном краю виллы, откуда полевое орудие будет держать на мушке дорогу:
— Так что езжайте в Неаполь, Шалон, и без пушки не возвращайтесь.
Спустя три дня Шалон приехал с устаревшим «кузнечиком», лёгкой пушкой, полвека назад стоявшей на вооружении пехотных батальонов некоторых армий. Предполагалось, что для переноски орудия достаточно двух человек. Изобретатель, видимо, никогда не пробовал пробежаться по пересечённой местности с метровой бронзовой бандурой на плече. Лафет орудию заменяли четыре крепкие подпорки. При выстреле пушка подпрыгивала и опрокидывалась, чем и заслужила прозвище.
— Всё, что нашёл, мсье. — смущённо оправдывался Шалон.
Дюко же был счастлив. Неделю со скалы гремели пушечные выстрелы. Трёхсотграммовый пороховой заряд забрасывал двухсполовинойфунтовое ядро на шесть сотен метров. Потом забава Дюко надоела. К тому же он некстати вспомнил, что «кузнечиками» в Испании французы звали английских стрелков, и страх перед Шарпом вновь безраздельно завладел очкастым майором.
В день, когда Шарп и Харпер покинули шато, Люсиль обнаружила на комоде в своей комнате сложенный листок. На бумаге было крупно выписано её имя. Под запиской лежали двадцать английских золотых гиней.
Принимать монеты Люсиль не хотелось. Они попахивали подачкой, что чувствительно задевало дворянский гонор виконтессы де Селеглиз. Знай она куда, не колеблясь, вернула бы монеты, привезённые майору, очевидно, ирландцем. В записке Шарп на ломаном французском благодарил мадам Кастино за приют и заботу, выражая надежду, что гинеи компенсируют хозяйке неудобства, связанные с пребыванием в шато чужаков, и обещал сообщить ей об исходе их дела в Неаполе.
Люсиль задумчиво перебирала золотые кружки. В сыроварне требовали замены стропила, яблони давно не прививались, а девушка втайне мечтала о маленьком двухколёсном экипажике с послушным пони в оглоблях. Денег, оставленных Шарпом, хватило бы с лихвой на перечисленное, а ещё на приличное надгробие брату с матушкой, так что Люсиль смирила родовую спесь и сгребла монеты в карман фартука.
— Теперь полегче будет. — флегматично заметила Марианна.
— Полегче?
— Англичане ушли.
Пожилая кухарка, когда-то вскормившая Люсиль своим молоком, свежевала зайца, подстреленного Шарпом с Харпером накануне.
— Тебе не нравится майор, Марианна? — изумилась Люсиль.
— Майор — достойный человек, мадам. Мне он по душе. В деревне вот болтают невесть что.
— А.
В деревне давно чесали языки о романе между Люсиль и живущем у неё англичанине.
— Пусть болтают. Клевета не превратит белое в чёрное.
Марианна не пререкалась. Житейская мудрость подсказывала ей, что в чёрное, конечно, клевета белое превратить не способно, зато основательно подпачкать — вполне. К тому же, нет дыма без огня.
Люсиль сказала, что должна кое-кому написать, а потому некоторое время попросила её не беспокоить. Поразмыслив, добавила, что будет признательна, если мельников сынишка отнесёт её письмо на почту в деревню.
Вечером послание было на почте. Оно адресовалось мсье Ролану, стряпчему казначейства. Ему Люсиль открыла правду. «Англичане не хотели, чтобы их нашли, — писала она, — боясь, что им не поверят. Меня их доводы убедили, мсье. Ручаюсь, они невиновны. Пока они жили в шато, я не могла Вас известить. Теперь они уехали, и я спешу поведать вам, что моих родных убил и присвоил золото императора человек по имени Пьер Дюко. Он скрывается в Неаполе, и англичане поехали его ловить, ибо это единственный способ для них очиститься от обвинений. Я была бы безмерно признательна Вам, мсье, если бы Вы оказали им содействие…»
Письмо было отправлено, и Люсиль приняла ждать. Стояла небывалая жара. Кавалерийские патрули разогнали разбойников, так что мадам Кастино могла себе позволить прогулки в новой двуколке по окрестностям. Англичанина быстро забыли, крестьяне вовсю судачили о грядущей свадьбе вдовы Кастино и доктора, ибо на прогулках их всё чаще видели вместе. Врач был хорошей партией для мадам. Старше неё, спокойный и солидный.
Доктор был другом Люсиль. Другом и не более. Только ему она рассказала о письме и пожаловалась, что в ответ дождалась только краткого уведомления: мол, письмо я получил.
— Может, майор Шарп был прав?
— Прав? В чём?
Лекарь направил пони вверх по пологому склону холма. Природа тешила взор, но Люсиль было не до красот пейзажа:
— Майор не желал, чтобы я связывалась со мсье Роланом. Он жаждет крови Дюко. Наверно, майор разъярился бы, узнав, что я всё же написала стряпчему.
— Зачем же вы писали?
Люсиль пожала плечами:
— Потому что правильнее предоставить это дело властям.
— Майор Шарп так не думает.
— Майор Шарп — упрямый осёл.
Доктор улыбнулся. Он остановил бричку на естественной смотровой площадке. Люсиль рассеянно скользила взглядом по гряде холмов на юге. Эскулап простёр руку и тепло, с гордостью, сказал:
— Франция.
— Осёл самый настоящий. — Люсиль не слышала доктора, — Самонадеянность может стоить ему жизни. Надо было просто сдаться властям! Я бы поехала с ним в Париж и доказывала его непричастность ко всем этим ужасным преступлениям. Но нет, ему надо обязательно пустить в ход свою острую железку! Иногда я совершенно не понимаю мужчин. Как дети!
Она раздражённо отмахнулась от осы:
— Возможно, он уже мёртв.
Доктор пристально глянул на Люсиль:
— Почему вас так волнует гипотетическая гибель майора Шарпа, мадам?
Люсиль помешкала и повела плечом:
— Во Франции и так много детей без отцов.
Доктор смотрел на неё, не веря тому, что логически вытекало из её слов. Она повернула к нему лицо и с вызовом произнесла:
— Я ношу ребёнка майора.
Доктор потерял дар речи.
— Вы — первый, кому я доверилась. Последние три недели я даже к причастию не хожу, чтобы не исповедоваться.
Врач в её собеседнике взял верх над обывателем:
— Вы не обманываетесь насчёт беременности? Всякое бывает.
— Я заметила три недели назад. Я не обманываюсь. — Люсиль засмеялась и робко спросила, — По- вашему, я совершила грех?
Лекарь усмехнулся:
— Вопросы греха вне моей компетенции.
— Шато нужен наследник. — хмурясь, объяснила Люсиль.
