– Лорд Фосиган ждёт вас, – сказал камергер конунга, которому начальник стражи препоручил арестанта.
Эд откинул полог на двери и вошёл.
Конунг принимал его там же, где обычно, – в небольшой уютной комнате, увешанной гобеленами и фамильными портретами Фосиганов, где из мебели был только небольшой стол и два кресла. Резная дверь вела в личную библиотеку конунга, ещё одна – в опочивальню. Маленькое окно, спрятавшееся в нише, было забрано такими же резными ставнями и даже днём почти не пропускало света. На столе стояло всего два тройных канделябра. Эд знал, что с возрастом лорд Фосиган стал плохо переносить яркий свет.
Во всём Сотелсхейме вряд ли нашлось бы больше дюжины человек, которые видели эту комнату изнутри.
– Заходи, Эдо, – сказал конунг.
Он сидел в кресле, находившемся ближе к двери – как обычно. Одет был по-домашнему, в простой чёрный костюм, скупо украшенный золотой нитью. Голова конунга была непокрыта, и глубокие залысины в побитой проседью шевелюре поблескивали на свету.
Эд вошёл и поклонился, остановившись от конунга в трёх шагах. Тот небрежным жестом пригласил его подойти ближе и указал на кувшин, стоявший на столе между канделябрами.
– Сделай одолжение, побудь сегодня моим виночерпием. Себе тоже налей.
– Благодарю, мой конунг, но я уже пьян, – вежливо отозвался Эд.
– Правда? – удивился тот. – С виду и не скажешь. Зачем ты напился?
– Со страху, наверное.
– Руки не дрожат?
Эд вытянул руки перед собой ладонями вверх. Конунг придирчиво осмотрел их.
– Хм. Ты точно пьян? Как бы там ни было, гляди не разлей вино. Это тартоллон семьсот шестидесятого года. Робрин – ну, знаешь, мой хранитель вин – выл и рыдал, когда я уносил бутылку из погреба.
Эд серьёзно кивнул, давая понять, что осознаёт ответственность поручения, и ловко и аккуратно разлил вино – сперва конунгу, потом себе.
– Садись, – сказал лорд Фосиган.
Эд сел. Они молча выпили. Вино оказалось достойным своей легендарной репутации.
– Я вот весь день думаю, – проговорил Грегор Фосиган, – кто же ты всё-таки: дурак или предатель. Как полагаешь, к какому выводу я в итоге пришёл?
Эд задумался на мгновение. Потом ответил:
– Ни то ни другое.
– М-да? Почему ты так думаешь?
– Если бы вы решили, что я дурак, то не стали бы звать меня для разговора. А если бы сочли предателем, то не доверили бы разливать вино.
Конунг широко ухмыльнулся.
– Ты дьявол, Эдо! И откуда ты всё всегда знаешь?
– Не всё и далеко не всегда, – честно признался Эд. – Вот, к примеру, я понятия не имею, зачем вы меня сейчас позвали.
– Но повод-то тебе известен.
– Повод никогда не имеет значения, мой лорд.
Конунг вздохнул, рассеянно поглаживая ножку кубка. Драгоценные камни на его пальцах ярко и болезненно вспыхивали в свете свечей.
– Он умер? – спросил Эд.
– Нет. И это, видимо, чудо и милость Гилас… или жестокосердие Молога, как посмотреть. Если бы твой клинок вошёл хоть на полдюйма глубже, то пронзил бы его мозг. Но ты всего лишь разрубил ему челюсть и скулу, отсёк большую часть языка и лишил правого глаза. Мой лекарь шесть часов зашивал ему рану. Она не опасна, хотя и сильно кровоточила.
– Что ж, слава богам, – сказал Эд и залпом осушил кубок.
Конунг посмотрел на него так, как будто он только что снял штаны и опорожнился прямо на ковёр.
– Ты что творишь, поганый смерд?! Кто же так пьёт тартоллон?! Одного кубка должно хватить не меньше чем на час!
– А-а. Я не знал, – сказал Эд и налил себе ещё вина – оно ему действительно понравилось.
– Посмотри на меня, Эдо.
Эд поставил кувшин на стол и взглянул в чёрные глаза конунга.
– Ты хотел убить Сальдо Бристансона?
– Нет, мой лорд.
– Ты знаешь, что я собираюсь отдать за него Лизабет. Ты понимаешь, что это означает?
– Да, мой лорд.
– Неужели? И что же?
– Это означает, что после Квентина – он второй ваш наследник.
– Да. Второй, – повторил конунг и смолк.
Эд виновато покосился на кубок.
– Можно, я выпью? – попросил он.
– Нет. Ты не умеешь пить хорошее вино. Просто удивительно, за три года так и не научился.
– Таким хорошим вы меня раньше никогда не поили.
– И правильно делал, как теперь вижу. Нет, не трогай. Я велю принести тебе какой-нибудь дряни вроде аутеранского.
– Не надо. Я бы, с вашего позволения, лучше закурил.
Конунг поморщился, но кивнул.
– Молог с тобой, кури.
Какое-то время Эд раскуривал трубку от свечи, а конунг рассеянно потягивал вино. Потом лорд Фосиган сказал:
– Лизабет была у меня сегодня. Требовала твоей казни.
Эд, только что сунувший мундштук трубки в зубы, застыл и посмотрел на него с изумлением.
– Я тоже удивился, – кивнул конунг. – Она всегда хорошо о тебе отзывалась. А теперь говорит, что ты убийца и изменник.
– Почему убийца? И почему изменник?! – возмутился Эд и, не дожидаясь ответа, тут же спросил: – А что со свадьбой-то теперь?
– Да ничего. Сперва думали отложить, но лекарь заверяет, что лорд Сальдо будет как огурчик уже через неделю, когда спадёт опухоль. Эд, я надеюсь, между тобой и моей дочерью ничего нет, – спокойно добавил конунг, словно это было естественным продолжением сказанного раньше.
Эд вытащил трубку изо рта.
– Есть, мой лорд. Я на ней женат. И, между прочим, это была ваша идея.
– Ох, Эдо, Эдо, – вздохнул конунг. Он сидел откинувшись на спинку кресла, и на свету была только нижняя часть его лица – кончик носа и губы, почти терявшиеся в бороде. – Эдо…
– Что, мой конунг?
– Ты не боишься выйти отсюда прямо на плаху?
Эд обдумал ответ, неспешно попыхивая трубкой. Сладковатый дым белёсой дымкой колыхался между двумя мужчинами, сидевшими по разные стороны стола.
– Нет, – сказал Эд наконец. – То есть, вполне вероятно, однажды именно это и случится. Но не сегодня. Просто рано или поздно я вам окончательно надоем, и тогда вас начнёт раздражать то, что раньше забавляло… словом, ваше терпение иссякнет, и вы казните меня. Но это будет, если ненароком я оскорблю
Повисло недолгое молчание.
– Всё верно, – сказал конунг. – Всё верно, Эдо. Но ты кое-чего не учёл. Мои слуги – это члены моего клана. А в случае с Сальдо Бристансоном – это и члены моей семьи. Сперва мой клан, потом боги, потом конунг, потом я – это святой закон для каждого, кто родился дворянином или стал им. И тот, кто оскорбит мой клан, трижды оскорбит меня. Подумай об этом как-нибудь на досуге.
