Сэндитон был для мистера Паркера второй семьей, столь же близкой его сердцу, но, очевидно, более занимавшей его ум. В разговоре он постоянно возвращался к этой теме. И Сэндитон действительно имел на это все права: он был не только родиной, собственностью, домом, но еще и золотыми копями мистера Паркера, его лотереей, игрой на бирже, а также постоянным предметом для размышлений; его занятием, надеждой и будущностью. Мистеру Паркеру страстно хотелось залучить туда своих добрых друзей из Уиллингдена, и его старания на этот счет были столь же горячи, сколь великодушны и бескорыстны.
Он непременно хотел получить от них твердое обещание приехать и готов был принять у себя стольких членов их семьи, сколько способен был вместить его собственный дом. Он призывал их незамедлительно последовать за ним в Сэндитон и, хотя все они могли похвастать отменным здоровьем, предсказывал, что море пойдет на пользу каждому. Никто не может быть абсолютно здоров, уверял он, даже если кажется таковым, никто не может постоянно находиться в полном здравии, не проводя на море, по меньшей мере, шесть недель в году. Сочетание морского воздуха и морских купаний – средство почти безотказное, полезное при любом заболевании – желудка, легких или крови; незаменимое при слабых легких, ревматизме, для заживления ран, от спазм и разлития желчи. На море не простужаются, не страдают отсутствием аппетита, слабостью или подавленностью. Море лечит, успокаивает, придает сил и бодрости. Если не поможет морской воздух, дело поправят морские купания, а если купания противопоказаны, исцелит морской воздух, предназначенный к этому самой природой.
Красноречие мистера Паркера, однако, не возымело нужного действия. Мистер и миссис Хейвуд никогда не покидали дома. Они рано вступили в брак и обзавелись многочисленными детьми, поэтому их передвижения долгое время были весьма ограничены; хотя возраст их никак нельзя было назвать преклонным, они вели весьма размеренную жизнь. Если не считать двух ежегодных поездок в Лондон за дивидендами, мистер Хейвуд удалялся от дома не далее, чем его уносили собственные ноги или могла довезти верная старая кобыла, а все путешествия миссис Хейвуд сводились к тому, что время от времени она наносила визиты соседям, разъезжая в старой карете, приобретенной после свадьбы и заново обитой десять лет назад, когда их старший сын достиг совершеннолетия.
Хейвуды владели изрядной собственностью, и, будь их семья поменьше, они вполне могли бы внести в свою жизнь некоторые улучшения, соответствующие их положению в обществе: завести себе новый экипаж, замостить дороги, время от времени уезжать на месяц в Танбридж-Уэллс, нажить подагру и проводить зиму в Бате. Но обеспечение и обучение четырнадцати детей вынуждало их вести тихую, спокойную, осмотрительную жизнь и обязывало постоянно пребывать в полном здравии, не покидая Уиллингдена.
То, что сначала предписывалось благоразумием, с годами сделалось приятной привычкой. Хейвуды никогда не уезжали из дома и говорили об этом с удовольствием. Но они вовсе не требовали того же от своих детей и были рады по мере возможностей способствовать их выездам в мир. Они оставались дома сами, чтобы дети могли его покинуть. Стремясь сделать дом как можно удобнее и уютнее, они при этом приветствовали любую возможность, которая могла помочь их сыновьям и дочерям завязать полезные связи или приличествующие знакомства. И когда мистер и миссис Паркер перестали настаивать на семейном визите, предложив взять с собой одну из дочерей, никаких препятствий к этому не возникло. Тем дело и закончилось, ко всеобщему удовольствию и согласию.
Приглашение получила мисс Шарлотта Хейвуд, весьма приятная девица двадцати двух лет, старшая дочь в семье, которая оказалась особенно полезна Паркерам. Руководимая матерью, она больше, чем кто- либо другой, опекала их и ближе других успела с ними сойтись. В Сэндитоне Шарлотте предстояло купаться в море и по мере сил улучшать свое и без того превосходное здоровье, получать всевозможные удовольствия, которые мог ей предоставить Сэндитон благодаря признательности тех, к кому она ехала в гости, а также покупать в местной библиотеке[2], которую мистер Паркер всячески поддерживал, зонтики, перчатки и разные украшения своим сестрам и себе.
От самого же мистера Хейвуда удалось лишь добиться обещания, что он станет рекомендовать Сэндитон каждому, кто спросит его совета, и ничто не заставит его – насколько можно поручиться за будущее – потратить хоть пять шиллингов на Бриншор.
ГЛАВА 3
В каждом маленьком городке есть своя знатная дама. В Сэндитоне такой знатной дамой была леди Денем, и по дороге из Уиллингдена к побережью мистер Паркер чрезвычайно подробно рассказывал о ней Шарлотте – подробнее, чем когда-либо. Имя леди Денем часто упоминалось в Уиллингдене, так как они с мистером Паркером были компаньонами, да и о самом Сэндитоне вряд ли можно было долго рассказывать, не вспомнив о леди Денем. Поэтому Шарлотта уже знала, что она очень богатая пожилая дама, пережившая двух мужей и знающая цену деньгам, что к ней относятся с почтением и что у нее живет бедная родственница. Более подробное повествование о ее жизни и характере скрасило тяготы долгого пути, крутые подъемы и резкие повороты дороги и в то же время предоставило молодой леди, едущей в гости, надлежащие сведения о той, с кем ей, возможно, предстояло теперь общаться ежедневно.
Леди Денем, в девичестве мисс Бриртон, могла похвастать богатством, но не образованием. Ее первым мужем был мистер Холлис, крупный землевладелец, бoльшая часть земель которого входила в сэндитонский приход, включая имение и усадьбу. Ко времени заключения брака он был уже в преклонных летах, да и невесте было тогда около тридцати. Причины, побудившие ее выйти замуж за мистера Холлиса, теперь, спустя сорок лет, понять было трудно, но она прекрасно ухаживала за ним, умела ему угодить, и, умирая, он оставил ей все, чем владел, вся его собственность целиком перешла в ее распоряжение.
После нескольких лет вдовства она вступила в новый брак. Сэру Гарри Денему из Денем-парка в окрестностях Сэндитона удалось заполучить не только жену, но и ее солидные доходы, но он не сумел осуществить намерения, которое ему приписывали, – употребить это богатство во благо своей семье. Леди Денем была слишком осмотрительна, чтобы выпустить что-либо из рук, и, говорят, вернувшись после кончины сэра Гарри в свой собственный дом в Сэндитоне, с гордостью сказала одному из друзей, что хотя и не получила от этой семьи ничего, кроме титула, но и сама ничего ей не дала.
Полагают, что именно ради титула она и вышла замуж, – для мистера Паркера ценность титула была настолько очевидной, что он считал такое объяснение вполне естественным. «Иногда, – говорил он, – она очень уж важничает, правда, не имея в виду кого-нибудь оскорбить, иногда ее любовь к деньгам заходит слишком далеко. Но вообще она добрая женщина, чрезвычайно любезная и доброжелательная соседка, жизнерадостная и независимая, – словом, вполне достойная особа; недостатки же ее полностью объясняются отсутствием образования. От природы ей присущ здравый смысл, который, к сожалению, не получил должного развития. У леди Денем прекрасный деятельный ум, и для своих семидесяти лет она очень бодра; она взялась за переустройство Сэндитона с поистине удивительной энергией, хотя время от времени ее мелочность сказывается и здесь. В отличие от меня она не умеет предвидеть и поднимает тревогу из-за пустяковых текущих трат, не понимая, какой выгодой это обернется для нее через год-другой. То есть мыслим мы по-разному, а потому и смотрим на вещи по-разному. Но не торопитесь с выводом, мисс Хейвуд, слушая тех, кто рассказывает о себе. Когда вы увидите, каковы наши отношения, то сможете судить сами».
Леди Денем была и впрямь настоящей гранд-дамой: ее годовой доход составлял не одну тысячу фунтов, и ее расположения добивались как ее родственники, которые совершенно обоснованно хотели поделить между собой ее собственные тридцать тысяч, так и законные наследники мистера Холлиса, которым теперь приходилось полагаться на ее чувство справедливости, поскольку сам он справедлив к ним не был, а также те члены семейства Денем, ради которых ее второй муж задумал этот брак как выгодную сделку.
Все эти три клана с давних пор осаждали ее, продолжают делать это и сейчас. Мистер Паркер без обиняков заявил, что леди Денем отдает родне мистера Холлиса меньшее предпочтение, а родственникам сэра Гарри Денема – большее. Первые, как он полагает, сами нанесли себе непоправимый вред, выказав весьма неумное и неоправданное негодование завещанием мистера Холлиса; последние же, во-первых, напоминали о том муже, которого леди Денем, безусловно, ценила, во-вторых, обладали тем преимуществом, что она знала их еще детьми, наконец, они всегда держались поблизости, чтобы с вполне понятным вниманием блюсти свои интересы.
Сэр Эдвард, теперешний баронет, племянник сэра Гарри, постоянно проживает в Денем-парке, и мистер Паркер почти не сомневается, что он и его сестра мисс Денем, живущая вместе с ним, будут упомянуты в
