Барменша проворно исполнила просьбу.
– Встреча, говоришь? Часом, не со мной?
– Нет, думаю, не с вами. Но тот человек тоже русский.
– Чудесно. Пока его нету, давай выпьем за Россию.
– Ну, давайте, – кивнул молодой человек.
– Лицо знакомое… Ты кто вообще? То есть ты с телевидения? – спросил его гостеприимный завсегдатай, когда они выпили вновь «за встречу».
– Нет, я не работаю на телевидении. Меня все путают с Малаховым. А моя фамилия Пташечкин. Я журналист Интернет-издания. Аккредитован здесь, в Олимпийской деревне.
– Точно! Малахов! Как я сразу не догадался? – Мужчина хлопнул себя по лбу. – А чего ж ты говоришь, что еврей? Какой же Малахов еврей?
– Так я и не еврей.
– Зачем же меня вводишь в заблуждение?
– Я ведь сказал «предположим».
– Ну черт с тобой. Я и так вижу, ты наш. В смысле нормальный…
– Извините… Объясните мне, что ненормального в евреях? У меня куча друзей из этого племени. И что? – Молодой человек покраснел то ли от обиды за друзей, то ли от приступа мотивированной агрессии.
Видимо, что-то произошло в сознании этого националиста и он, встрепенувшись, вздохнул:
– Ты не обращай внимания… Это я шучу так. Здесь не пошутишь на эти темы, а с нашими можно.
– Шутки странные…
– Да брось ты! Давай выпьем. Я ведь и правда думал, что ты русский. Да я ихнего брата, наоборот, уважаю, причем больше, чем иного нашего. Нашему ведь что надо? Выпил, закусил, поспал. Лишь бы не работать. А потом обижаются, что полстраны чеченцы захватили. Тебя как зовут?
– Ну, Евгений.
– Нуевгений – странное имя. По маленькой?
– Мне вообще-то не рекомендуют доктора…
– Женя, не нервируй меня. Если хочешь знать, я тут человек авторитетный, и подружиться со мной было бы очень полезно.
Они выпили. Евгений оказался легким в общении и выпивке парнем.
«Может быть, это судьба. Парень вроде нормальный», – подумал он и заказал еще один «раунд» напитков.
Он так и сказал Шарлотте:
– Another round, please.
– Женя, а как ты здесь оказался? Не в Ванкувере – это понятно, ведь сейчас у всех, кроме меня, Олимпийские игры, а в этом ресторане как очутился?
– Друзья из местных рекомендовали. Говорят, тутошний лосось на гриле идет замечательно под шардоне. Но вино пить уже поздно. Из-за вас. Кстати, вас я раньше нигде не мог видеть?
– Откуда, Женечка, откуда? Я сто лет здесь живу. Уже не помню, как в моем московском дворе пахнет. Хотя, наверное, там до сих пор пахнет помойкой… Ладно, Женя, надоело мне морочить тебе голову. Я тот самый Олег, с которым у тебя здесь назначена встреча. Можешь звать меня просто Олегом или дядей Олегом – дело твое… Слушай, сейчас вот эти итальянцы… португальцы уйдут, и мы сядем на самое козырное место. Ты будешь кушать свой лосось, а я тебе кое-что расскажу интересное, идет?
Евгений с трудом скрывал возмущение, но говорить ничего не стал, претензий не предъявил – любопытство, наверное, победило.
– Идет, ладно. Только не надо было эту проверку устраивать – зря время потеряли.
– Не зря, поверь.
– Теперь я могу со спокойной совестью заказать лосось, чтобы все было по уму, – облегченно вздохнул Евгений.
– Разумно. Ум в нашем деле – самое главное. А потом уже честь, совесть…
Вскоре их пересадили за стол. Уходя, португальская тусовка недовольно морщилась и бросала строгие взгляды в их сторону.
– Как жизнь вообще в России, Женя? – спросил Олег, когда заказ был сделан, а на столе появилась новая порция виски и две бутылочки колы.
– Ничего нового. Хотя… Вы когда уехали?
– Предположим, в 1991-м году, летом.
– Предположим? Интересно. Ну, если предположить, что вы покинули Россию в 1991 году, то с тех пор многое изменилось.
– В лучшую сторону? – он не сдержался и ухмыльнулся.
– Трудно сказать. Колбаса появилась повсеместно. Отечественных машин в крупных городах стало меньше. Сервис пробивает дорогу. По Арбату разве что теперь гулять противно – как на вокзале. Или на рынке. Погиб революционный Арбат.
– И все?
– Практически.
– А идейно?
– То есть?
– Какая идея у страны? У тебя, у детей? У тебя дети есть?
– Есть. Трое.
– Они чего хотят?
Евгений задумался, но было видно – не из-за незнания ответа на данный вопрос, а, скорее, для приличия.
– Денег, – наконец проговорил он.
– Твою мать… Я так и думал. После простой колбасы захотелось колбасы получше, обычная машина не нравится – подавай «Мерседес». И все, точка. Впрочем, быть может, после «Мерседеса» – «Астон Мартин»… Но вот дальше уже ничего, пустота. Вот теперь и спорь с вашим новым дедушкой.
– С кем?
– С вашим бывшим будущим президентом.
– А почему дедушкой?
– Этот уйдет из Кремля дедушкой. Такие власть не отдают. Да и традиции нельзя нарушать. Это он, кажется, сказал, что развал Союза…
– …Величайшая геополитическая катастрофа.
– Что-то в этом роде. Не согласен?
– Нет. В той форме, как н произошел, – это не катастрофа.
Ему показалось, что во взгляде Евгения промелькнуло нечто, на мгновение кардинально изменившее не просто выражение его лица, но даже внешность в целом. Списав это странное видение на виски, Олег продолжал:
– Не согласен, значит? Это поправимо. Согласишься. Дети подрастут, новое поколение начнет рулить – согласишься.
– Вы хотели о чем-то рассказать…
– Конечно. У меня столько всяких историй, не на один роман с продолжением хватит.
– Рассказать тебе я хотел вот что, – Олег уставился на только что принесенного аппетитного лосося. – Может, мне тоже его заказать? Давно не пробовал.
Он вдруг осекся. Почему-то окончательно разонравился ему юный собеседник. Было в его поведении что-то подозрительное, настораживающее. И раз уж он почувствовал это в таком состоянии, с переходом к стадии откровенности следовало повременить. Поэтому решил для начала разговорить парня, насколько это возможно.
– Ты книжки, случайно, не пишешь?
– Нет, – покачал головой Евгений. – Но… но у меня друг пишет…
– Да ладно! Как удачно. О чем?
