Ведь, судя по всему, Спенсеру удалось выкрутиться?
– Мистер Буден, – напыщенно произнесла Сюзан, – это не ваше дело!
– Ах, миссис Фишер, прошу меня простить. Дело в том, что я очень зол за свое увольнение. Подумать только! Я сделал для Спенсера столько хорошего, а он так отплатил мне! – Стенли картинно вздохнул. – Подобные вещи не должны оставаться безнаказанными.
– Тише! – одернула Сюзан Стенли, оглядываясь. Кажется, их никто не услышал, однако следовало быть осторожнее.
– Может быть, отойдем к окну? – предложил Стенли и подал даме руку, не дожидаясь ответа. Сюзан, не колеблясь, положила ладонь на рукав Будена. Кажется, намечался интересный разговор.
У окна, откуда открывался вид на площадь, стоял крепко сбитый человек в полосатом костюме; верхние пуговицы жилета были расстегнуты – мужчина обильно потел. Сюзан узнала Филиппа Ворма, владельца «Парижских мод». Надо же, не постеснялся прийти на открытие нового крыла в конкурирующем магазине! Да еще после этой неприятной истории с шелком! Смелый человек. Или наглый.
Ворм, Сюзан и Буден раскланялись. Миссис Фишер была в некотором замешательстве: стоит ли продолжать обсуждение Спенсера в присутствии Ворма, или же повременить? С одной стороны, она почти не знает Филиппа; с другой – у него немало причин ненавидеть Пола, равно как и у нее, и у Будена.
Вопрос решил Стенли, заведя речь о «Жемчуге Юга».
– Такая неприятная история, Ворм… Как вы умудрились так проколоться?
– Вы думаете, я стану откровенничать с вами? – Филипп смерил Будена взглядом с головы до ног. – Во- первых, на вас ужасные ботинки. Во-вторых, вы работаете на Спенсера и немедленно обо всем доложите ему.
– Уже нет. Он меня уволил. Так что я не имею ни малейшего желания ему о чем-то докладывать. – Стенли допил виски и поставил пустой бокал на подоконник.
– Вот как! – Ворм хмыкнул. – Ну а вы, миссис Фишер?
– У меня также есть причины не желать Спенсеру добрых дней. – Сюзан произнесла это даже громче, чем следовало. Она почуяла в стоящих рядом мужчинах союзников. – Он предпочел мне никчемную девчонку, приказчицу из магазина. Это оскорбление.
Мужчины сочувственно покивали, и разговор пошел лучше.
– Спенсер давно ведет себя неподобающе…
– У него скандальная слава…
– Он использует людей!
– Он издевается над женщинами!
– Рано или поздно он должен заплатить за все!
Когда прозвучала последняя фраза, все примолкли и переглянулись.
– Мы можем сколько угодно говорить о том, что Спенсер должен заплатить за свои прегрешения, – произнесла Сюзан. – Однако никто из нас не господь бог, который ответственен за такие вещи. А нам троим нечем отплатить ему. Иначе…
– Будь у меня, чем прижать Спенсера, я давно бы воспользовался такими сведениями, – сказал Ворм, понизив голос. – Он мог бы учтивее относиться к тем, кто работает с ним в одном городе. Однако он неуловим. Если бы мне было хоть что-то известно о нем… – Взгляд Филиппа стал сосредоточенным. – Мистер Буден, возможно, вы что-то знаете?
– Боюсь, что нет. – Стенли скривился. – Бизнес Спенсер ведет честно, надо отдать ему должное. Он действует в рамках закона. Мы, конечно, можем запустить слух, очерняющий его, однако Полу будет легко его опровергнуть. Нужно нечто иное – то, что уничтожит его как человека.
– Возможно, какие-либо события из его прошлого? – подсказала Сюзан. – Стоит проверить, из каких трущоб он появился.
– Увы, я почти ничего о нем не знаю, – покачал головой Стенли. – Пол ужасно скрытен. Единственное, что мне известно, – он с Юга. А его жизнь с тех пор, как он появился в Бостоне, известна всем.
– Южанин, вот как! – воскликнул Ворм.
– Да, вроде бы из небольшого городка. Та самая девица, за которой он ухлестывает, – его землячка. Во всяком случае, так он утверждает. Кстати, – тут Стенли явно что-то вспомнил, – когда мы в первый раз принимали ее на работу, она утверждала, будто является вашей племянницей, мистер Ворм.
– Элиза Уивер? – вытаращил глаза Филипп. – Элиза работает во «Все для леди»?!
Сюзан подобралась: это становилось все более и более интересным.
– Да, ее так зовут, – кивнул Стенли.
Ворм кратко изложил собеседникам историю семьи Уивер – все, что ему было известно, – рассказал о приезде Элизы в Бостон, ее «вздорном характере» и «нежелании идти на разумные компромиссы». Из чего Сюзан немедленно сделала вывод, что дядюшка приставал к племяннице, однако та предпочла найти себе покровителя моложе и красивее. Да и богаче. Что, в общем, было понятно: красотой и элегантностью мистер Ворм не блистал. Куда уж ему до Спенсера!
– Значит, Пол родом из Смолвиля или жил там, – продолжал гнуть свою линию Стенли. – Наверняка он общался не с одними Уиверами, коль скоро ваша племянница утверждала, что знакома с ним! Значит, там остались люди, которые его знали. Чем он занимался? Возможно, совершил ужасное преступление!
– Не зря он не говорит о своем прошлом. – Сюзан перешла на таинственный шепот. – Так поступают люди, которым есть что скрывать!
Собеседники переглянулись: заговор созревал прямо на глазах.
– Однако ни один из нас сейчас не может покинуть Бостон, – заметил Стенли. – Да и странно будет выглядеть, если мы начнем расспрашивать жителей Смолвиля о Поле Спенсере. Насколько я понимаю, ни у кого там нет нужных знакомств?
Все дружно покачали головами.
– Что ж, – заключил Буден, – в таком случае, у меня есть один надежный человек, который с удовольствием займется этим делом.
Глава 26
«Жемчуг Юга», прекрасный шелк атласного переплетения и нежного неуловимого оттенка топленых сливок, вдохновил Пола на создание потрясающей симфонии белого. Нет, не кипенная белизна невинности, а гимн нежности: от накрахмаленной голубизны корсетов до перчаток столь насыщенного цвета слоновой кости, что их уже практически нельзя было назвать белыми. Отделы перемешались, покупательницы ничего не могли найти, но это лишь заставляло их тратить, тратить, тратить деньги.
По левой галерее тянулись белоснежные ряды муслина и коленкора, украшенные салфетками и носовыми платками. Справа от входа, где разместился отдел трикотажа, была сооружена огромная декорация из носков и перламутровых пуговиц. Потолок и колонны центральной галереи были задрапированы сотнями ярдов муслина, фуляра, лент и кружев. Баснословно дорогие французские кружева обвивали колонны и перила балюстрад. В ротонде с потолка спускался шатер из белых занавесок: муслин, газ, расписанный гипюр, богато вышитый тюль и полотнища восточного шелка, затканные золотыми узорами, воссоздавали невероятно чувственный мир турецкого гарема. Опытный глаз легко различил бы во всей этой оргии белого некий порядок и гармонию: оттенки белого следовали и раскрывались друг за другом, противопоставлялись и взаимодополнялись, создавая симфонию, которая достигала своего крещендо в ротонде. Отделы кипели, публика осаждала установленные в ходе постройки нового крыла лифты, закручивалась бурными водоворотами у колонн, затопляла отделы.
Пол провел весь день в состоянии какой-то болезненной одержимости. Его мысли снова и снова возвращались к тому моменту, когда он прошептал имя Элизы. Потрясающий успех открытия, триумф, победа над Бостоном и над женщинами не принесли ему никакого удовлетворения. Кто-то бы сказал, что Пол уже просто пресытился победами, но сам Спенсер так не считал. Странная горячка, сжигавшая его тело и разум, объяснялась всего лишь страстью. Он хотел Элизу, хотел, несмотря ни на что. Ему было все равно, кто ее покровитель, бывший или настоящий, ему все было все равно. Безрассудно и опаляюще горячо он хотел Элизу.
Создавая «Все для леди», Спенсер желал не просто денег и успеха, он мечтал, чтобы весь мир лежал у его ног, а особенно он жаждал одержать победу над женщиной. Вся его тактика ведения дел сводилась к тому, чтобы обольстить женщину и, используя сжигающую ее лихорадку, сделать все ее страсти и
