Глава 7
' Поживем — увидим, доживем — узнаем, выживем — учтем'.
Приходил в себя медленно. Сильно болела голова. Попытался сесть. Ага, как же. Упаковали как окорок в сетке. Рядом кто-то сопел. Открыл сначала один глаз, осмотрелся. Ничего интересного. Телега, я и Митяка, находящийся все еще в отключке. День. Куда- то едем. И все. Закрыл обратно. Оказывается, биться и так больной головой об доски, трясущейся телеги, мало приятного.
— Слышь, батя, эльф очухался, — пробасил рядом с телегой 'голосок'.
У них здесь что, семейный бизнес?!
— Может его еще раз по башке долбануть?
— Не тронь! Зашибешь его на смерть, — пресек батя, порыв сынка.
Шедшие рядом разбойники, заржали. Ненавижу такой смех.
— Скоро мы придем? Жрать охота, — ныл детина.
Мне это тоже интересно. Митяка пришел в себя, и ошарашенными взглядом уставился на меня. А я чего? Я ничего. Сам связан.
— Уже скоро. Этих в клетку пересадим. И спокойно пожрем, — объяснил главарь.
Слово 'клетка' мне очень не понравилось. Надо выбираться, вон и Митяка смотрит с надеждой. На кого бы мне таким же взглядом посмотреть? Кто бы меня спас? Тоже мне, додумался в ком искать героя. Попытался сосредоточиться и сменить ипостась. Фигу, причем с большой буквы. Веревочка то специальная… Ладно оттопыриваю палец и пытаюсь представить, как вырастает коготь, хоть немного… о… получилось! А теперь аккуратненько надрезаю веревки свои и его. А коготок- то — скальпель. Круто. Впереди шум голосов. Значит приехали.
— Ворек, тащи наш улов в клетку!
— Подмоги Корек, один двоих не уволоку.
— Не вопрос.
— Сейчас, в лес, — шепчу Митяке.
Резко вскакиваем, секунды на сориентироваться. Позади лагерь впереди лесок. Бежим изо всех сил, петляя как ушастые. Мимо просвистели стрелы. Одна… вторая… третья…Все я в лесу. Оглядываюсь. Митяка ранен, недалеко от опушки. Пытается ползти. Черт! Метнулся к нему. Поднял. Сделал первый шаг. Дикая боль в плече, кричу, и вместе со мной в крике выгибается Митяка. Его взгляд стекленеет, он обмякает и перестает дышать. Все еще ни чего, не понимая, я держу его за плечи. Время для меня замедлилось. Ни когда я еще не видел смерть так близко, глаза в глаза.
Мое замешательство мне дорого стоило. Мир стал тускнеть, закружилась голова, и я рухнул на землю.
— Говорил же, батя, давай по башке приложу.
— Прыткие ребята. Если бы эльф не вернулся, точно бы его не поймали.
— Ты, какой стрелой стрелял?
— Какая попалась, такой и стрелял.
— Посмотри, сын.
— В мужике с красным, в эльфе с зеленым.
— Повезло, эльфу, со снотворным досталось, а мужику с ядом перепала.
— Это не ему, а тебе повезло…
И я отключился. Пришел в себя уже в клетке, с полоской кожаного ошейника на шее. Болела голова и плечо. Невероятная слабость не позволяла мне двигаться.
— С возвращением, — сказал главарь, подходя к моей клетке. Я с отвращением скривился.
— Слабость, да? Это от ошейника. Привыкнешь.
Пошел ты в малину мелкими шажками, — подумал я. Демонстративно отвернулся, и перестал двигаться.
— Молчишь. Гордый. Ну — ну. Посмотрим на тебя через недельку.
Вот же сволочь, издевается. И серьга моя, у него в ухе болтается.
— Знаешь, о чем я думаю? — не утерпел я.
— О чем?
— Повезло мне, что бриться не надо, а то, как тебе в бороде, пришлось бы живность разводить и вонять. Вот понять не могу. Как вы с такой паклей по лесу ходите? Видимо, вам нравится всякий мусор вечером из нее выгребать, а вдруг повезет, что съестное найдется. — С издевкой сказал я.
— Я персонально позабочусь о твоем новом хозяине, — бешено зашипел он, — с извращенными изысками.
Я побледнел. С него станется. Рабство — это страшно. Когда ты никто, ничто и звать тебя никак, — это ужасно. Мной смогут распоряжаться по малейшей прихоти хозяина. Не считаясь с моими мыслями и чувствами. Это чудовищно! Я такого не желаю.
Солнце палило, повозка тряслась при езде. Я продолжал лежать, так как клетка позволяла, либо сидеть, либо лежать. Обреченным взглядом рассматривал пейзаж пустыни, в которую мы въехали, пока я был в отключке. Все бы ничего, только в туалет хочется. Проиксперементировал, в дальности и высоте, к тому же добавил плюсик в удобстве быть мужчиной.
Почему там, где процветает работорговля, всегда пески?! Видимо, что бы добраться было сложнее. Ближе к ночи стало заметно прохладнее, люди засуетились более активно, готовя ночлег. Есть хотелось жутко. Мне в клетку всунули миску с едой, и ретировались. До моего острого слуха донесся разговор.
— Отнес? — спросил кто- то, кто именно я определить не смог, я же лежал к лагерю спиной и поворачиваться категорически не желал.
— Да. Не ест.
— Хреново. Главное, что бы ни сдох. Не хочу потерять такие деньжищи.
— А что большие деньги получим?
— Сможем небольшое село прикупить.
— Ого!
— Жрать не будет, усыпим. Тут три дня идти осталось. Выживет, — пробасил сынок.
Его 'голосок' я везде узнаю. Вот где же тебя такого умного взяли?! Усыпит он. Все затихли, значит, спать расползлись. Бок затек. Так, надо завязывать с глупостью. Кому хуже сделал, что целый день на одном боку пролежал? Правильно только себе. Кто — то шепчется, тихо так, но мне- то слышно. Идиоты, честное слово.
— Давай позабавимся с ним, Ворек?
— Нет, батя по земле как букашку размажет.
— Эльфы живучие, ни чего с ним не станет, — уговаривал второй.
— Боязно мне Корек.
— А ты представь его смазливое личико, и как он под тобой кричать будет?! — умасливал второй.
— Ладно, но тихо.
— Только по голове его не бей, а то вдруг и правда загнется, — забеспокоился второй. — Ты его держишь, я пользую, потом поменяемся.
— Как держать так постоянно Ворек. Я тоже хочу первым быть. — Обиженно возмутился он.
Вот скоты! Это, что дежавю?! Сколько можно! Весь напрягся. А если… Развернулся к ним лицо, томно потянулся, откинув со лба прядь волос, и призывно улыбнулся.
— Вы чего- то хотели, сладкие? — с придыханием произнес я.
Кажется, стоят не дышат, а нет — дышат. Жаль.
— А я все жду. Когда же таки милые мальчики на меня внимание обратят, — капризно надул я губы.
