Командиры отошли от машины метров на двадцать, и комбат вытащил кисет. Петров развел руками:
— А у меня ничего нет.
— Вас что, совсем не снабжали? — удивился капитан.
— Только самое необходимое, — мрачно ответил комвзвода. — Хорошо, хоть сухой паек доставляли.
— Так табак — это ж и есть самое необходимое, — заметил Гусев и сунул кисет старшему лейтенанту.
Оба закурили.
— Вашу засаду батя первой снял, — сказал комбат. — Похоже, что от Авдотьино тоже отгонит, кончатся самохинские мучения.
— А что там у него? — спросил Петров, с наслаждением втягивая табачный дым.
— Да. — Гусев махнул рукой. — С ним там рота нашего славного батальона… НКВД. Ну, ты должен был видеть. Командир роты желает, чтобы Самохин переставил танк ближе к окопам. А тот из леса, естественно, вылезать не хочет, благо, у него дорога на виду. Вот и меряются… А у тебя как?
Петров затянулся, выпустил длинную струю дыма…
— А что у меня — он лейтенант, я старший лейтенант, у меня орден и три танка. Как-то все быстро устаканилось. Слушай, что за бардак у нас в лесу творится? Народ какой-то шляется, пока к тебе шел, встретил человек пять — идут куда-то, честь не отдают…
Гусев криво усмехнулся:
— Это наш доблестный мотострелковый батальон, мать его. Сейчас их еще более-менее в чувство привели, два дня назад батя был грозен очень — хоть окопы вырыли. Вон, видишь, там и там, — комбат повел рукой вдоль опушки. — Мое прикрытие, два взвода. Еле заставил их окопы нормальные копать, да и то комиссар их новый помог, Волошко-то сняли…
Петров вздохнул и потушил окурок. Гусев искоса взглянул на старшего лейтенанта и покачал головой. Нельзя сказать, чтобы они были друзьями. Нет, конечно, Петров — хороший командир, даже один из лучших, но комвзвода так и не стал для Гусева своим. Возможно, дело было в том, что старший лейтенант ощутимо «перерос» свою нынешнюю должность. Комбат знал, что Петрову довелось покомандовать и ротой, и батальоном, пусть и неполным. Здесь, командиром взвода, старший лейтенант был явно не на месте. Впрочем, Бурда и Загудаев, кажется, с ним подружились.
— Ну, чего вздыхаешь? — спросил капитан.
— Да так. — Петров посмотрел в сторону.
— Ладно, выкладывай.
Медленно, подбирая слова, старший лейтенант рассказал о том, как одалживал полушубок панфиловцам.
— Так, — Гусев поднял голову и посмотрел в серое, затянутое облаками небо, — вот от кого не ожидал таких соплей, так это от тебя.
Петров молчал.
— Ну ладно, — сменил тон Гусев, — подумай сам как следует. Вот ты их отправил, да? Двоих с раненым. По целине они, конечно, не пойдут, а пойдут по шоссе. Если я правильно помню, через час ты мне доложил о немецкой разведке. Далеко бы эти за час ушли? Вот тебе вместо одного мертвого — трое, а то и хуже. Слушай, я правда не знаю, — раздраженно добавил он. — Почему я должен все это тебе объяснять. Ты все сделал правильно, так что хватит тут…
— Есть, — ответил Петров. — Слушай, думаешь я не понимаю…
— Не понимаешь, я вижу, — комбат крепко взял старшего лейтенанта за плечо и развернул к себе. — А теперь слушай. Там, под Орлом, ты с Бурдой был, так? А я на северном шоссе. Четыре танка — два КВ, две «тридцатьчетверки», как корова языком слизнула. Ладно, Овчинников в город полез без моего приказа, но КВ отправил я, и что с ними случилось — так и не узнали. — Гусев говорил тихо, прямо в лицо комвзвода. — Мне теперь что, стреляться? Ведь это мое решение было!
Петров молчал.
— Так что глупости эти ты прекращай, — сказал уже нормальным голосом капитан и отпустил комвзвода. — Водку получали?
— Нет.
— Получишь, я старшине вашему хвост накручу. Поешь, выпей сто граммов и поспи, сколько можно.
— Есть, — ответил Петров. — Извини, не знаю, что на меня нашло.
Гусев махнул рукой:
— Это нормально.
— Слушай, а хозяйство где у нас сейчас? — спросил старший лейтенант.
— А хрен его знает, — пожал плечами комбат. — Кажется, до сих пор от Истры тянутся. А тебе зачем?
— Да Лехман у меня без брезента воюет. — Петров рассказал, как выходили из положения с подо- гревом. — И так четыре ночи.
— Ленька молодец, — уважительно заметил Гусев. — Настоящий еврей — если нельзя, но очень нужно, то немножечко можно. Ладно, авторота вроде доползла, а у них наверняка отобрать можно, — он хмыкнул: — Видишь, чем комбату заниматься приходится…
Теперь замолчали оба. Петров хорошо понимал Гусева, капитан был фактически отстранен от командования батальоном и очень это переживал. Танков в бригаде осталось немного, и комбриг двигал их лично, комбаты же в лучшем случае ставились во главе отдельных групп, предназначенных для выполнения той или иной задачи.
— Хотя, конечно, по засадам вас все-таки я распихивал, — сказал наконец Гусев.
— Угу, — кивнул Петров, — и вообще, тебе грех жаловаться, Черяпкину хуже.
— Не-е-е, — покачал головой капитан, — комполка у нас при деле.
Из-за деревьев донесся нарастающий звук мотора. То не был оглушающий вой двигателя «бэтэхи» или знакомый рев дизеля. Казалось, по лесной дороге едут грузовики. Между стволами мелькнули белые высокие корпуса, и мимо командиров проползли три пушечных броневика.
— Вот кому везет, — кивнул Гусев, — по грязи не разъездишься, вот и сидят тут. Хотя вроде ребята не трусливые. Ладно, Петров, у меня штаба нет, так что иди ты в полк, доложись майору, а потом поешь и иди спать.
— Есть.
Вслед за броневиками быстрым шагом, едва не бегом, прошло два взвода пехоты. Танкисты проводили мотострелков взглядами, затем Гусев повернулся к своему комвзвода.
— Ладно, нечего стоять. И знаешь, я рад, что ты живой, — он вздохнул. — Воробьев убит, Луговой… Так ордена и не получили.
— А Луговой когда?
— Под Крюково, сгорел с экипажем. Из трех машин одна вернулась, — сказал Гусев. — Ладно, все, иди.
Постепенно вся бригада подтянулась к Чисмене. Прибыло наконец хозяйство Дынера, и работы для него было много — после марша многие машины нуждались в ремонте. На север от станции фронт заняли вышедшие из окружения части 316-й стрелковой дивизии и кавалеристы группы генерала Доватора. 4-й танковой больше не нужно было растягиваться в нитку, прикрывая брешь в обороне армии, и Катуков получил приказ сосредоточить свои танки в лесу у шоссе Волоколамск — Истра. Немцы по-прежнему особой активности не проявляли, время от времени то тут, то там происходили стычки, но ничего похожего на бешеный натиск первых недель «Тайфуна»[23] не наблюдалось. Никто, однако, этим не обольщался. И Катуков, и заезжавший несколько раз на его КП Панфилов понимали — противник ждет холодов. Мороз принесет конец распутице, гитлеровцы получат свободу маневра, наладят снабжение, и вот тогда начнется…
