оформлении колодцев и акведуков, но и в том, что вода для римлян была необходимым элементом особого ценностного состояния, которое они обозначали непереводимым словом 'otium'. В этом понятии соединялись для них удовлетворение выполненной жизненной задачей; отдых от дел, войны или общественных обязанностей; досуг, отданный творчеству, беседе и размышлениям; наслаждение красотой благоустроенной природы и произведений искусства.
Римский особняк, домус, состоял из двух половин — официальной, где комнаты были сосредоточены вокруг очень высокого зала,
Чаще в центре его располагался большой фонтан, а вокруг — фонтаны поменьше, так что в жаркие дневные часы весь перистиль заполнялся шелестом воды и солнечными бликами, отражавшимися в ее струях[80]. В других случаях здесь располагался садик, и вода била в самых разных направлениях из трубок, скрытых внутри заполнявших его небольших скульптур[81]. В роскошном доме Лорея Тибуртина на восточной окраине Помпей, которому суждено было так и остаться недостроенным к моменту катастрофы, уничтожившей город, перистиль переходил в галерею, по всей ее длине тек ручей, кончавшийся серией каскадов, а посреди русла возвышался маленький храм, окруженный фонтанами. Там же, в Помпеях, есть дом, знакомящий нас с еще одной очень распространенной разновидностью фонтана. Его перистиль завершается глубокой нишей, целиком покрытой драгоценными мозаиками и инкрустациями из полихромной стеклянной массы. В глубине ниши — большая вакхическая маска, при выходе — малые, очень реалистические бронзовые статуи: мальчик, играющий с птицей, рыбак, ребенок, заснувший возле опрокинутой амфоры. Изо рта маски, из клюва птицы, из горлышка амфоры били струи воды, со звоном падавшие в омывающий нишу бассейн. Такое помещение, центр которого всегда составлял фонтан, римляне называли —
Вот здесь-то, обязательно около воды, и протекал otium римлянина. Здесь, в завершающей перистиль нише, ведет с друзьями свой разговор о дружбе Гай Лелий — герой одноименного диалога Цицерона. На перистиль и его фонтаны выходили по большей части столовые, где протекал обед с друзьями, за которым читались стихи и исполнялись музыкальные произведения. В доме Лорея Тибуртина непосредственно над каскадами, упомянутыми только что, располагалась столовая с ложами всего на двух сотрапезников- собеседников. Вода была аккомпанементом отдыха, его условием, темой успокоительного разговора.
Если учесть, что вода была спутником не только отдыха, но и спорта, что в домашних купальнях и общественных банях всегда предусматривалась площадка для игры в мяч, для гимнастических упражнений, солярий, складывается впечатление, что в необычной любви римлян к воде, в ее изобилии, в широком ее общественном использовании проявлялся их особый, гармонический подход к жизни, где соединялись воедино материальный достаток, развитие цивилизации, культура отдыха и тела.
Подобное заключение, увы, отражает лишь одну сторону дела. Изобилие воды и роскошь связанных с ней устройств предполагали наличие в обществе огромных избыточных материальных ресурсов. Но общественное богатство в Риме было всегда тысячью нитей связано с богатством отдельных лиц, принадлежавших к высшему социальному слою, пробившихся или пробивавшихся в него. Масштаб, роскошь и затейливость сооружений, доставлявших воду, характеризовала поэтому жизнь не только городов, но и преуспевших богачей, и здесь описанное маститым французским ученым идеальное состояние распадалось на глазах, раскрывая оборотную сторону античного гармонического идеала, внося в него реально- повседневные коррективы.
Сосредоточенные в руках богачей бешеные деньги порождали не в последнюю очередь безвкусную роскошь и невиданные размеры домашних купален, ставших постепенно обязательной принадлежностью каждого особняка[85]. Купание в Риме было ритуалом: оно занимало определенное место в распорядке дня между завершением дел и обедом с друзьями, длилось определенное
