Прочитав все, как определено слово «паспорт» в энциклопедии, заметила: «Ну … тут тебе не намордник и, конечно, не черта оседлости, а в общем, наш паспорт нечто худшее. Так что нужно к Фулье внести поправку: «Покажите мне Ваш паспорт», а потом уже делать предположение, какая у Вас была философия и конституция. Раиса Михайловна была поклонницей А.А. Богданова, да и не только поклонница. Она очень активно пропагандировала философские мировоззрения Богданова, этику и эстетику Луначарского».
Описывая разговор в квартире знакомых Скитальца, Павловский пишет, что Скиталец спросил:
«А сколько сейчас блюд приготовляют из сои, сколько в Москве профессоров по простокваше, и какие успехи у Серафимы в части доказательств, что белок-чечевицы по своему качеству не уступает белку куриного яйца».
Далее:
«Рая и Таня были химики и прожектерство недолюбливали. Затронутые вопросы оказались близки их сердцу, и разговор стал оживленным.
Таня рассказывала, как профессор Т. со своей ассистенткой провалились с доказательством, что хранение зерна под открытым небом дешевле обходится, чем хранение в элеваторе, и по каким они ценам считали стоимость зерна и стоимость строительных материалов. Так они сгноили более 100 вагонов зерна и получили за свои прожектерства премии».
Описывая альбомы «Раи», Павловский пишет:
«Во втором альбоме были фотографии замечательных людей, на первом месте которого была фотография А.А. Богданова».
Далее излагая свое повествование, Павловский пишет, что во время вечернего чаепития, проходившего после просмотра альбомов в квартире Раи, Скиталец вышел из-за стола, то его жена Варя бросила реплику:
«Вот видишь, какой он, если бы решался вопрос об организации союза трудового крестьянства, он бы просидел до утра».
Как известно, «Союз трудового крестьянства» (СТК) был организован эсерами в Тамбовской губернии, и из него формировались банды Антонова.
Павловский в октябре 1918 года переехал в Тамбов, где имел явочную квартиру, проводил нелегальную эсеровскую работу и распространял их литературу, что признал Павловский на допросе 3 апреля 1953 года […]
Излагая, что Скиталец, будучи в Москве, вел дневник, Павловский пишет, что Скиталец «Вспомнил он то, что пока иэ Москвы не выехал, приключения могут быть еще; могут и записи попасть в ненужные руки, и решил записать условно, а затем расшифровать… «милицейские чины» – «ферменты разложения»…
Посещение им человека Лугового института, театра и особенно вещь – «Земля» – все было зашифровано».
Павловский в своей рукописи приписывает одной из героинь, «Рае», следующие слова:
«Как бы много сделали женщины и мужчины, если бы они взяли в основу своих поведений и своей деятельности идею Лаврова или хотя бы то, что изложено в его работе «Социалистическая революция и задачи нравственности».
Далее Павловский приписывает другой героине – Вере, жене Скитальца, следующие слова:
«Это уже не отдельные люди мещане, а вся система. В обществе, где личность подчинена коллективу, придавлена этим коллективом, это должно считаться нормальным и неизбежным явлением, на основании конституции и процессуального кодекса должны не только жена, а и сын и дочь сообщать куда следует о поведении отца, или кого там».
В разговоре Скитальца с женой Варей «Скиталец» Павловского говорит:
«Если бы взять группу каких-нибудь европейцев и поставить их в такие условия, в каких находимся мы, русские, в своем большинстве, они бы не выдержали, погибли, а мы все переносим, да еще острим, смеемся».
Далее он приписывает «Варе» следующие слова:
«Ты знаешь, у нас … развито шестое чувство, мы чувствуем шпика, или, как это сейчас водится, «ангела-хранителя» на расстоянии».
Наконец, описывая сцену отъезда Скитальца из Москвы, Павловский пишет:
«Рая сказала: «Ты отстал от жизни. Сейчас новая теория, постоянно действующие факторы».
«Знаю, знаю, последняя теория более эффективна, но рабочему классу от этого не легче», – сказал Михаил».
ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 31. Д. 42766. Л. 16–20. Копия. Машинопись.
К.К. Семенов: «Я хотел стать писателем» (1955–1957гг.)
Константин Константинович Семенов (1926 года рождения) был моряком дальнего плавания, в 1957 г. работал старшим помощником капитана рыболовецкого судна, жил в г. Петропавловске-Камчатском. В его жизни был тяжелый период: в 1948 г. он был осужден по обвинению в хищении государственного имущества к 10 годам лишения свободы. В 1952 г. приговор по этому делу был отменен и дело направлено на доследование, в процессе которого была установлена невиновность Семенова, и дело прекращено. Тем не менее он провел три года в заключении. Семенова, видимо, тянуло как-то осмыслить свой жизненный опыт, поделиться им, и он решил попробовать свои силы на литературном поприще. В 1955 г. и позже он в свободные часы написал несколько рассказов. Как впоследствии уверяли и он, и его близкие, это были всего лишь неумелые черновые наброски. 10 октября 1957 г. Семенов забыл папку с рассказами в местном ресторане. Тексты были найдены, переданы куда следует, признаны антисоветскими, к тому же выяснилось, что автор показывал их некоторым из близких, обсуждал в переписке с братом. Семенов был осужден 5 февраля 1958 г. к 6 годам лишения свободы по ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР. Он активно добивался пересмотра дела, доказывал, что при составлении обвинительного заключения были использованы небольшие отрывки из незаконченных произведений, по которым нельзя судить о целом; что он писал под впечатлением от разоблачения культа личности Сталина, писал о незаконных репрессиях, уже осужденных партией, обращался за помощью к главному редактору «Литературной газеты» писателю С.С. Смирнову, который заступился за Семенова, написав в Прокуратуру СССР. Тем не менее решение о его реабилитации было принято только в 1965 г., когда срок свой Семенов уже отбыл.
Авторство Семенова К.К. в изготовлении указанных записей установлено его признанием, заключениями экспертов и показаниями свидетелей.
Эти записи, изготовленные в форме рассказов и личных писем, приобщены к делу в качестве вещественных доказательств:
а) Оставленный Семеновым в ресторане машинописный текст под названием «Тиски».
В этом рассказе автор описывает издевательства над заключенными со стороны администрации мест лишения свободы. Все работники этих учреждений представлены как садисты, единственной целью которых является избиение, унижение, убийство заключенных.
Далее он рассказывает об арестах и необоснованных осуждениях отдельных лиц по обвинениям в антисоветской деятельности. Находясь в заключении, эти лица, как в разговорах между собой, так и при беседах и столкновениях с должностными лицами, высказывают суждения, именуемые ими как честные и правдивые.
Так, арестованный Лядов во время допроса его полковником государственной безопасности «мужественно и смело» говорит о том, как ему понравилось в США все то, что он там видел. Говоря о кампании выборов президента в США, Лядов, например, говорит: «Я никогда не видел подобного у нас. Я видел, что у нас все безмолвно подчиняются воле свыше и непрерывно хвалят правящую страной партию, и ни разу не слышал голоса против. Для меня процесс выборов был потрясающим, я убедился, что Америка со своим строем, как бы ни называли его, намного демократичней нашего, никакого нет сравнения. Никакого!»
Комментируя изредка эту беседу, автор от себя пишет, например: «Полковник засопел, ощутив крепкую пощечину, но промолчал», или: «Полковник перебил говорившего, чувствуя, что доводы Лядова очень убедительны и он не может им ничего противопоставить» и т[ому] п[одобное].
