Продолжая говорить, Лядов утверждает, что «порядки, созданные в нашей стране властью и правящей партией, ничем не нахожу отличными от порядков, созданных фашистами в Германии… Страной правит военно-политическая диктатура. Власть к рукам прибрала группа партийных вождей. Она отняла у народа все права, заглушила в нем все демократические свободы…» и так далее.
Автор пишет от себя, как «зеленеют от злости» слушающие Лядова работники государственной безопасности, как они «открывают рты от удивления», как они «поразились откровением Лядова, его твердым суждением и смелым ответом».
А Лядов продолжает говорить:
«Силой оккупационной армии в странах Восточной Европы приведены к власти угодные нашим правителям партии… Стоит только вывести наши войска из стран Восточной Европы, как прекратится власть той партии, которая была поставлена насильно…»
Снова «орет», «рычит», «шипит, как змея», «синеет от злобы» полковник Козлов, и по-прежнему «спокойно», «уверенно», «энергично» говорит Лядов.
Другой арестованный, по имени Валентин, на допросе у того же полковника также утверждает, что «страной правит преступная банда головорезов во главе со Сталиным»…
Называя на протяжении всего рассказа этих лиц честными советскими людьми, вкладывая в их уста наряду с критикой Сталина прямые клеветнические выпады в адрес Партии, Правительства, Советского строя, автор в ряде мест уже от себя лично пишет: «Страна покрылась лагерями. Колючая проволока и вышки часовых были на каждом шагу. На Украине и Урале. На Печоре и в Мордовии. В Сибири и на Колыме. На Сахалине и Камчатке. Всюду и везде стонал простой люд, загнанный за колючую проволоку. Правящая партия во имя своего могущества и претендентства на руководящую роль в мире ставила на кон жизнь народа, его свободу, его счастье… По мнению правящей клики, коммунизм должен в скором будущем охватить весь мир, и во имя этого на кон была брошена судьба и жизнь многомиллионного народа… Страницы газет пестрели громкими словами о строительстве коммунизма. Вожди и главари обещали народу златые горы. Радио, газеты, журналы и книги восхваляли существующие порядки и существующий строй… А в это время десятки миллионов бесправных тружеников в разных концах страны гнулись в лагерях, обнесенных колючей проволокой … Стонал народ, обманутый и растерзанный …» и т[ому] п[одобное].
б) В рассказе «Комсомолка», изъятом у Семенова, автор пишет о судьбе мальчика, осужденного за кражу одной детали трактора: о том, как этот мальчик по имени Комсомолка подвергался избиениям в лагере, и решив отомстить работникам лагеря, произвел там взрыв.
в) В рассказе «Беглец» Семенов писал о том, как некий Николай, будучи осужден еще мальчиком к 6-ти месяцам лишения свободы за отказ учиться в ФЗО, совершал побеги из-под стражи. Однажды, забравшись в помещение железнодорожной кассы, он и еще двое грабителей ударили сторожа кочергой по голове и похитили из сейфа 32 ООО рублей, но вскоре были задержаны.
Описывая судебный процесс над этими грабителями, автор изображает судей и прокурора как кровожадных палачей, а подсудимых – как людей, которые встали на путь преступления по вине судебно- следственных органов.
Сторож-старик, которого они ударили кочергой по голове, извиняется перед ними в суде за то, что выступает в качестве свидетеля, и говорит им: «Я буду молить бога простить МНЕ грех!»
В то же время подсудимые ведут себя в суде нагло, оскорбляют судью, бросаются на него, но несмотря на это, автор постоянно стремится искусственно взывать у читателя симпатии к подсудимым и возмущение в отношении судей и прокурора.
В защитительной речи подсудимый, говоря о речи прокурора, заявляет: «Этим самым прокурор подтвердил, на что способна власть, им защищаемая. Она способна не только из честного человека сделать вора, грабителя и бандита, она способна и оклеветать его, смешать с грязью. Я совершил грабеж. Я не отрицаю это. Но почему же я совершил этот поступок? Да потому, что я был поставлен в такие условия, что вынужден был бежать и воровать… Я воровал у государства, потому что оно само обворовало меня, а его судьи сделали меня преступником. Его руководители очень много говорят о правах и людях, но они закрывают глаза на творимый произвол их сатрапами, когда такие псы, – он показал на судью и прокурора, – сгоняют в тюрьмы и лагеря миллионы невинных людей… Вместе со своими правителями эти судьи и прокуроры являются узаконенными грабителями, ворами и убийцами … Гады, вы душите всех, но придет черед и до вас!»
Описывая и эти враждебные выпады и то, как подсудимые бросились на судью и прокурора и стали избивать их, автор в то же время пытается изобразить дело таким образом, что находящаяся в зале суда публика все более и более проникается симпатиями и сочувствием к подсудимым, а после того, как к подсудимым, избившим судью и прокурора, была применена конвоем физическая сила, то из публики стали раздаваться голоса: «Да что же это за суд! Боже мой, что за издевательство! Что же судить людей, коль раньше их невинно посадили!», и тут же, как пишет далее автор, «за ограду полетели папиросы, хлеб, колбаса. А стоящий рядом молодой парень просунул даже бутылку вина», и так далее.
г) Рассказ «Гибель».
д) Рассказ «Короткая история».
е) Рассказ «Моника».
Эти рассказы не содержат каких-либо враждебных направлений.
Касаясь общего характера рассказов Семенова, следует сказать то, что, постоянно козыряя своим знанием преступного мира, автор наряду с этим проявляет явную ненависть и злобу к сотрудникам государственных, и прежде всего, судебно-следственных органов. Если речь идет о ком-либо из таких лиц, то они обязательно наделяются отрицательными чертами не только в поведении («заорал», «зарычал», «позеленел», «посинел» и так далее), но и во внешнем облике («жирный, рыжий, веснушчатый, с тяжелым подбородком и толстыми слюнявыми губами», или «самодовольные, сытые и тупые морды» и т[ому] п [одобное]), в то время как заключенных даже в момент совершения ими убийств, ограблений и других преступлений автор пытается изображать как людей, заслуживающих сочувствия и уважения.
Делая обобщения на основании единичных, искусственно преувеличенных и умышленно обостренных «фактах», Семенов стремится в этих рассказах опорочить всю систему государственных органов власти в целом, клевещет на советский строй. Вскрытые Партией извращения, допущенные в период культа личности Сталина, он пытается изобразить как присущие самой Партии и советскому строю. Особенно резко это проявляется в его рассказах «Тиски» и «Беглец».
Эти рассказы Семенов давал читать своему брату Семенову В.К., проживающему в г. Москве. По поводу этих рассказов между ними была переписка.
Брат обвиняемого упрекал его в том, что он стоит на неверных позициях, так как не дает правильной оценки виденным им фактам, оценки, которая, как писал его брат, возможна лишь с точки зрения коммунистической партийности. […]
В ответ на это в одном из писем к брату обвиняемый писал:
«Очень много пишу, но не могу никак под свою писанину подложить идейную подкладку. Поэтому твой совет, что нужна партийность и идейность, никак не совмещается с моими произведениями. Я усвоил одно правило: быть реалистом, постараться описать действительность такой, какой она была, а тогда будет и идейность. Зачем же я, сталкиваясь с безобразиями, произволом и насилием, должен оправдывать все виденное идейной подкладкой. Я перечитал всего Маркса и Ленина, перечитал Энгельса и Сталина и видел, как далеко реальность отходит от учения. Зачем я буду приспосабливать жизнь под идею и учение?» […]
ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 31. Д. 86804. Л. 72–77. Подлинник. Машинопись.
Д.И. Попов: «Партия и государство диктатуры рабочего класса» 1957–1958 гг.
Дмитрий Иванович Попов, 1897 года рождения, член партии с 1920 г., герой войны, в прошлом работавший директором сельскохозяйственного техникума, заведующим партийным кабинетом завода, председателем колхоза, вышедший на пенсию и живший в г. Днепропетровске, в 1957-1958 гг. написал книгу (272 машинописных страницы) под названием «Партия и государство диктатуры рабочего класса». Свой труд он перепечатал на машинке, а затем отфотографировал, отпечатал более 1000 экземпляров и начал рассылать их по почте; машинописные экземпляры пошли в ЦК КПСС, ЦК ВЛКСМ, Ленинградский
