То есть никому не пришлось облачиться в траур. И далее Плутарх заключает:
'Итак, в этом муже достойна удивления не только умеренность и кротость, которую он сохранял в своей обширной деятельности, среди ожесточенной вражды, но и благородный образ мыслей: славнейшей заслугой своей он считал то, что, занимая такой высокий пост, он никогда не давал воли ни зависти, ни гневу и не смотрел ни на кого, как на непримиримого врага. Как мне кажется, известное его прозвище, наивно-горделивое, заслужено им и не может возбуждать ни в ком зависти единственно потому, что Олимпийцем прозван был человек такой доброй души, жизнь которого, несмотря на его могущество, осталась чистой и незапятнанной'. (XXXIV)
Таков благородный облик Перикла, как он встает перед нами главным образом из биографии, написанной Плутархом. Но, может быть, его биограф пристрастен? Вряд ли. Политику Перикла (введение оплаты должностей, начало 2-й Пелопоннесской войны) Плутарх подвергает жесткой критике. Глубокое уважение к личным достоинствам Перикла сквозит и в цитированных ниже фрагментах из «Истории», принадлежащей перу его современника, Фукидида.
После смерти Эфиальта, в период с 461 по 444 годы влияние Перикла на политическую жизнь Афин, как лидера демократов, было, по-видимому, достаточно велико. За эти 17 лет его четырежды избирали стратегом. С 444 по 430 годы он переизбирается стратегом-автократором ежегодно, то есть фактически является бессменным главой Афинского государства. Попробуем перечислить основные направления политического руководства Перикла в мирное время — до начала второй Пелопоннесской войны.
Внешняя политика Афин. Во второй половине V века она определяется, с одной стороны, завершением прямой конфронтации с Персией. По условиям мира, заключенного в 449 году другом Перикла, Каллием, персы обязались не посылать корабли в Эгейское море и к черноморским проливам, а свои сухопутные войска держать не ближе трех дней пути от побережья Малой Азии. Греки же согласились оставить в покое Египет и вывести свои гарнизоны из городов малоазиатского побережья. Эти города, оставаясь в составе Афинского морского союза, формально считались подданными Персии.
С другой стороны, торговое соперничество Афин с Коринфом, Фивами и Эгиной не ослабевало. Оно питало и военное противостояние с Пелопоннесским союзом. В 446 году окончился заключенный Кимоном мир. Военные действия возобновились. Спартанцы в Беотии разбили сравнительно небольшое войско афинян и вступили в Аттику. Периклу удалось подкупить опекуна малолетнего спартанского царя. Плутарх отмечает, что…
'Когда Перикл в своем отчете по должности стратега поставил расход в десять талантов, издержанных 'на необходимое', то народ принял эту статью расходов без всяких расспросов, не входя в расследование этой тайны. Некоторые авторы, в том числе философ Теофраст, свидетельствуют, что каждый год Перикл посылал в Спарту десять талантов, которыми он задабривал правительство и тем отвращал войну'. (XXIII)
Впоследствии эти «неоформленные» расходы сослужат службу врагам Перикла.
Со спартанцами был заключен мир на 30 лет, который в течение половины этого срока с 446 по 431 год удалось сохранить. Однако Перикл не обольщался относительно его стабильности. Хотя прямых причин для столкновения между Афинами и Спартой не было, соперничество и конфронтация с другими членами Пелопоннесского союза сохранялись. В отличие от большинства государственных деятелей той эпохи, Перикл не отличался воинственностью. Плутарх пишет о нем:
'Как стратег, Перикл славился больше всего своею осторожностью: он добровольно не вступал в сражение, если оно было опасно и исход его был сомнителен…' (XVIII)
Перикл хорошо понимал, что в случае военного столкновения сухопутные силы афинян не смогут противостоять объединенной мощи спартанцев и их союзников. Поэтому он прилагал все усилия к тому, чтобы оттянуть новую войну с пелопоннессцами и тем временем укрепить морскую гегемонию Афин. Его военная доктрина носила оборонительный характер. Она опиралась на мощь афинского флота и целостность Афинской империи. Между тем, в 445 году большой и богатый остров Эвбея попытался выйти из состава империи. Перикл возглавил военную экспедицию на остров. С большинством городов Эвбеи ему удалось договориться, а жителей города Гестиэи, истребивших команду афинского корабля, он не казнил, но изгнал и поселил на их месте тысячу переселенцев из Афин — 'клерухов'.
В 440 году прочность Афинской империи вновь подверглась испытанию. На этот раз восстал остров Самос, который обладал достаточной морской мощью, чтобы соперничать с Афинами. Восстание было подавлено в ходе двух экспедиций, занявших вместе с осадой города более года. Как и на Эвбее, Перикл не допустил кровавой расправы с восставшими. Он ограничился тем, что заставил срыть стены города, отобрал флот и наложил большую контрибуцию, в обеспечение которой взял заложников.
Таким образом, к концу третьего десятилетия V века Афины под руководством Перикла обеспечили свою безопасность со стороны Персии, а также сохранили империю и ее военно-морскую мощь. Между тем, тучи с запада, со стороны Пелопоннесского союза сгущались. Но об этом после, а сейчас обратимся к политической деятельности Перикла внутри страны.
Внутренняя политика. В начале этой главы было описано, как реформа Эфиальта отняла контрольную власть у Ареопага, а граждане низших сословий получили право быть избранными на руководящие государственные должности. Однако для малоимущей части населения Аттики вставал прозаический вопрос о реальной возможности воспользоваться новыми правами. Гелиея, ведавшая делами всей империи, заседала ежедневно. Участие в работе Совета пятисот в общей сложности требовало затраты двух-трех месяцев в году. Прочие государственные должности также были весьма трудоемкими. Состоятельные граждане могли себе позволить роскошь заниматься общественной деятельностью. Бедняков же на время выполнения административных функций необходимо было обеспечить средствами к существованию. Перикл ввел плату за исполнение государственных должностей: гелиасты стали получать по оболу за заседание, члены Совета пятисот — по драхме, прочие функционеры государства — примерно 4 обола в день. Хотя введенная таким образом оплата государственной службы была минимальной — на один обол едва можно было пообедать — участие в управлении государством стало реально доступным для всех афинян.
В своей знаменитой речи, произнесенной много позже на церемонии погребения воинов (в 430 году), Перикл с гордостью говорит об истинно демократическом характере Афинского государства. В пересказе Фукидида его слова звучат так:
'Для нашего государственного устройства мы не взяли за образец никаких чужеземных установлений. Напротив, мы скорее сами являем пример другим, нежели в чем-нибудь подражаем кому-либо. И так как у нас городом управляет не горсть людей, а большинство народа, то наш государственный строй называют народоправством. В частных делах все пользуются одинаковыми правами по законам. Что же до дел государственных, то на почетные государственные должности выдвигают каждого по достоинству, поскольку он чем-нибудь отличился не в силу принадлежности к определенному сословию, но из-за личной доблести. Бедность и темное происхождение или низкое общественное положение не мешают человеку занять почетную должность, если он способен оказать услуги государству'. (История, II, 37)
Если придерживаться принятой ранее терминологии, то сочетание реформы Эфиальта с оплатой государственных должностей создавало реальные предпосылки к осуществлению действительного народовластия. Но Перикл не случайно называет сложившийся в его время государственный строй Афин народоправством и специально расшифровывает этот термин, как одинаковость прав всех граждан. Каждый афинянин, независимо от его происхождения и состояния, имеет право занять государственную должность, наделяющую его властью, но… только, если он того достоин ('выдвигают каждого по достоинству'). Это — очень важное уточнение. Не будем терять его из виду.
Я еще не один раз буду цитировать эту и другие речи Перикла по «Истории» Фукидида. Годы жизни Фукидида 460–400 гг. Следовательно, он был младшим современником Перикла и мог слышать его лично. Но стенографии тогда еще не знали (ее изобрели в Риме спустя несколько столетий). Насколько же достоверен текст речей, воспроизводимых Фукидидом? Предоставим по этому поводу слово самому историку. В начале своего труда он пишет:
'Что до речей (как произнесенных перед войной, так и во время ее), то в точности запомнить и воспроизвести их смысл было невозможно — ни тех, которые мне пришлось самому слышать, ни тех, о которых мне передавали другие. Но то, что, по-моему, каждый оратор мог бы сказать самого подходящего по данному вопросу (причем я, насколько возможно ближе, придерживаюсь общего смысла действительно
