произнесенных речей), это я и заставил их говорить в моей истории'. (Там же, I, 22)
Ну что ж! Будем довольствоваться этим. Поблагодарим судьбу за то, что два с половиной тысячелетия назад, когда в Афинах происходили события, возбуждающие и сейчас наш живой интерес, там оказался столь добросовестный наблюдатель. Труд его достоин такого уважения, что мы вправе предоставить историку еще несколько строк для рассказа о методе его работы. В продолжение цитированного выше отрывка Фукидид пишет:
'Что же касается событий этой войны, то я поставил себе задачу описывать их, получая сведения не путем расспросов первого встречного и не по личному усмотрению, но изображать, с одной стороны, лишь те события, при которых мне самому довелось присутствовать, а с другой — разбирать сообщения других со всей возможной точностью. Основательная проверка сведений была делом нелегким, потому что свидетели отдельных событий давали разное освещение одним и тем же фактам в зависимости от их расположения к одной из воюющих сторон или силы памяти. Мое исследование при отсутствии в нем всего баснословного, быть может, покажется малопривлекательным. Но если кто захочет исследовать достоверность прошлых и возможность будущих событий (могущих когда-нибудь повториться по свойству человеческой природы, в том же или сходном виде), то для меня будет достаточно, если он сочтет мои изыскания полезными. Мой труд создан как достояние навеки, а не для минутного успеха у слушателей'. (Там же)
Познакомившись таким образом ближе с нашим основным информатором по материалам этой и нескольких последующих глав, вернемся вместе с ним к Периклу. В той же его «погребальной» речи есть и такие слова:
'Одни и те же люди у нас одновременно бывают заняты делами и частными, и общественными. Однако и остальные граждане, несмотря на то, что каждый занят своим ремеслом, также хорошо разбираются и в политике. Ведь только мы одни признаем человека, не занимающегося общественной деятельностью, не благонамеренным гражданином, а бесполезным обывателем'. (II, 40)
Внимательный читатель, возможно, усмотрит в этих словах прямую связь с законом Солона, предлагавшим наказывать бесчестием того, кто уклонится от выполнения своего гражданского долга во время смуты в государстве.
Введение оплаты государственных должностей осуждалось последующими историками аристократического толка. Плутарх в биографии Перикла пишет:
'… Перикл приучил народ к клерухиям, получению денег на зрелища, получению вознаграждения; вследствие этой дурной привычки народ из скромного и работящего под влиянием тогдашних политических мероприятий стал расточительным и своевольным'. (Перикл, IX)
Такое же мнение высказывает Аристотель в 'Афинской политии'. Он считает, что введенная Периклом оплата судей стала исходным пунктом 'нравственного разложения' афинян, что в судьи старались пройти люди, того не достойные. А у Платона в диалоге «Горгий» Сократ говорит:
'… Скажи мне к этому вот что: говорят ли, что через Перикла афиняне стали лучшими, или утверждают противное, — что они испорчены Периклом? Ведь я слышал, будто он сделал афинян ленивыми, робкими, болтливыми и жадными к деньгам, потому что первый установил давать за службу жалованье'. (515, Е)
Далее Сократ, то есть Платон, приводит доводы в пользу именно такой оценки деятельности Перикла. Как видим, оппозиция солидная. Среди современников она, если и не была представлена столь блестящими именами, носила, надо полагать, еще более острый характер. Не желая смешиваться с простонародьем, аристократы стали уклоняться от занятия государственных должностей и участия в выборных органах демократии. Их лидер, некий Фукидид из Алопеки (тезка историка), возглавил сопротивление демократической линии Перикла. По свидетельству Плутарха:
'Фукидид не был таким любителем войны, как Кимон; но он был больше склонен к жизни на форуме и к занятию политикой. Оставаясь в городе и ведя борьбу с Периклом на трибуне, он скоро восстановил равновесие между приверженцами различных взглядов. Он не дозволил так называемым 'прекрасным и хорошим' рассеиваться и смешиваться с народом, как прежде, когда блеск их значения затмевался толпою; он отделил их, собрал в одно место; их общая сила приобрела значительный вес и склонила чашу весов'. (Перикл, XI)
Что касается 'одного места', то, надо полагать, Плутарх имеет в виду умножение аристократических гетерий. В последующие годы они нередко поставляли заговорщиков против демократии. 'Чаша весов' склонилась в пользу аристократов, когда Фукидиду удалось в 444 г. добиться остракизма друга и учителя Перикла — Дамона. Это была, разумеется, первая фаза атаки на самого Перикла. Завязалась острая борьба, окончившаяся, однако, победой Перикла — годом позже остракизму подвергли самого Фукидида. Аристократическая оппозиция распалась, ее умеренное большинство перешло на сторону Перикла. Его избрали стратегом-автократором. Власть Перикла в последующие за этим годы была велика. По словам Плутарха:
'Когда таким образом был совершенно устранен раздор и в государстве настало полное единение и согласие, Перикл сосредоточил в себе и сами Афины и все дела, зависевшие от афинян, — взносы союзников, армии, флот, острова, море, великую силу, источником которой служили как эллины, так и варвары, и верховное владычество, огражденное покоренными народами, дружбой с царями и союзом с мелкими властителями'. (Там же, XV)
Анализом политического смысла этой своеобразной системы 'демократической диктатуры' мы займемся особо, а сейчас посмотрим, какими еще крупными внутриполитическими акциями было отмечено время практически единовластного правления Перикла в Афинах. Сначала упомянем о том, что было начато до Перикла. Расширение морской торговли и рост богатства города сохранили свое положение ведущих тенденций его развития в «погребальной» речи Перикла есть по этому поводу такие строки:
'Красивые дома и их обстановка доставляют наслаждение и помогают рассеять заботы повседневной жизни. И со всего света в наш город, благодаря его величию и значению, стекается на рынок все необходимое, и мы пользуемся иноземными благами не менее свободно, чем произведениями нашей страны'. (Фукидид. История, II, 38)
Теперь о дальнейших инициативах самого Перикла. Первая (говоря современным языком) — решение проблемы занятости. Видимо, Перикла очень тревожил рост числа безработных граждан города и их иждивенческих настроений, проявлявшихся настойчивыми требованиями раздач денег. Сам великий труженик, он предпринял ряд мер, чтобы занять работой всех сограждан.
Перикл продолжил начатую еще Кимоном практику длительных военно-морских маневров, постоянно занимавших часть гребцов и матросов. В плаванье ежегодно отправлялось до 60 триер сроком на восемь месяцев. Моряки получали жалованье от казны, упражнялись в своем искусстве сами и обучали молодежь, поддерживая таким образом боеспособность флота. Еще он стал широко практиковать поселение неимущих афинян ('клерухов') на землях союзников — либо до этого пустовавших, либо отобранных в наказание за попытку восстания. В отличие от колонистов, клерухи сохраняли афинское гражданство, принадлежность к филе. Участки земли они получали в пожизненное пользование, но без права передачи. Клерухии представляли собой военно-земледельческие поселения, форпосты Афин на территории их союзников. В общей сложности на острова Эгейского моря, в Херсонес и Фракию Перикл переселил около 10 тысяч клерухов. По вполне резонной оценке Плутарха:
'Проводя эти мероприятия он руководился желанием освободить город от ничего не делающей и вследствие праздности беспокойной толпы, и в то же время помочь бедным людям, а также держать союзников под страхом и наблюдением, чтобы предотвратить их попытки к восстанию поселением афинских граждан подле них' (Перикл, XI)
Наконец, введение оплаты должностей существенно расширило сферу участия малоимущих афинских граждан в несении государственной службы. Это тоже была работа — нужная и потому законно оплачиваемая. Но главным средством решения проблемы занятости стала реализация программы грандиозных построек на Акрополе и в городе. В 450 году по предложению Перикла Народное собрание Афин решило тратить ежегодно одну шестидесятую часть собираемого от «союзников» фороса на строительство в городе. Аристократическая оппозиция по этому поводу вознамерилась дать бой Периклу. Любопытно, что она привлекает к спору аргументы нравственного характера. Вот как их пересказывает Плутарх:
'… за это, более чем за всю остальную политическую деятельность Перикла, враги осуждали его и
