Мужчины послушно взяли чашки и налили себе кофе из турки. Я налила себе чаю.
— Талиока, — хрипловатым голосом окликнул меня Леонидас. — В тебе проснулся Голос Предков?
— Ну да, по пути в столицу, когда на нас напали враги Императора, — легко призналась я. — Правда я не назвала бы это Голосом. Это отдельное сознание. Оно мне иногда помогает. Правда при этом обзывается, но все-таки…
Леонидас занервничал, Парис остался невозмутим, хотя и попытался незаметно толкнуть своего друга локтем.
— Талиока, ты знаешь о том, что все Древние делятся на касты по своим умениям. Леонидас — Судия, его умение — видеть правду, — начал издалека светловолосый. — А я — Наставник, я способен избрать лучший путь обучения даже для самого нерадивого ученика. Твои же способности еще не определились. Все зависит от Голоса Предков. Он называл тебе свое имя?
Я вспомнила все свои беседы с Голосом, получилось как-то не густо. Меня он по всякому называл, было дело. А вот себя обозначил лишь как Голос.
— Нет, имя не называл. А это имеет значение? — поинтересовалась я.
— Чрезвычайно. Еще один вопрос и я все объясню? Ты характеризовала голос, как сознание. Можешь ли ты сказать, что голос — личность?
Оба Древних нервничали. Я же почувствовала, что меня ждут большие неприятности. Но скрывать правду не имеет смысла. Не стоит портить с Древними отношения — они мне еще могут пригодиться.
— Да, это определенно личность. Саркастичный, зловредный, но достаточно снисходительный, чтобы разъяснять мне мои ошибки и указывать пути их исправления.
— Они переглянулись и как-то облегченно пожали плечами.
— Что ж оформленный голос — хорошая новость. Это означает, что применение к тебе определенных настоек ты гарантированно выживешь и станешь чистокровной Древней, истинной представительницей нашего народа. И мы рады, что голос мужской. Ведь ты говоришь «он». Совет опасался, что ты пойдешь по пути Карателя. Одиннадцать из двенадцати карателей — женщины. Один же был настолько не эмоциональным, что получил прозвище Ледяная Скала. Интересно, кто же твой голос? По какому пути он хочет тебя повести? Судия? Наставник? Дипломат? — рассуждал Парис.
Леонидас молчал, хотя в его глазах я читала облегчение. Наверное, каратель — очень плохо, а ему не хотелось бы убивать собственного ребенка. Интересно, а если бы я оказалась тем самым, на чью бы сторону он встал? Хотя я не уверена, что жажду узнать ответ на свой вопрос. Все-таки многие мужчины относятся к своим детям лишь как к не особо ценному имуществу. А вот кто такие Каратели мне бы хотелось узнать
«Каратели — прирожденные убийцы, детеныши. Совет придерживается политики уничтожения тех, кто может уничтожить их. Но ты не Судья, и не Наставник. Нас с тобой ждет веселая жизнь. Пока я не скажу какая, чтоб не проболталась Парису — он жуткий зануда и сдаст нас с потрохами, детеныш. А вот твоему отцу можно будет довериться. Попозже, когда этот моралист и бабник вернется в тайные земли».
Этот голос раздавался в моей голове так, будто говорящий сидит у меня за спиной. Ехидный, несгибаемый, предвкушающий какое-то веселье
— Твой голос, дитя, с тобой заговорил? — мягко поинтересовался Парис.
Можно ли мне ответить? Скорей всего хмыканье этого весельчака означает «да».
— Да, но имя не назвал. Он сказал что вы, Парис, зануда.
Светловолосый поморщился, Леонидас усмехнулся, но оба промолчали.
— Понятно. Что ж, Талиока, ты должна отправиться с нами, чтобы… — начал Парис.
Никогда я не любила слово «должна». Уж кому-кому, а этому древнему я ничего не должна.
— Чтобы вы очистили мою кровь «катарсисом», решили мою судьбу и сделали добропорядочной Древней. Увы, не получится, я — Ассасин, а потому не могу покинуть своего Императора, — несколько злорадно ответила.
А нечего так ультимативно указывать мне, что делать. Это право имела только Велисса, которой я была обязана жизнью. А тут какой-то левый Древний, которого я знаю меньше получаса. Да и Голос не предполагал того, что я куда-то отправлюсь. И есть что-то, чего они не знают.
— Ты принимала «катарсис», — пустым голосом объявила Блэр, появляясь на пороге гостиной с початой бутылкой вина.
— Что? — воскликнул Парис.
— Блэр? — подскочил Леонидас.
— Ну да, это был мой маленький секрет, — ответила я с улыбкой. — Та чума, почти пятнадцать лет назад. Она была весьма необычной, созданной искусственно, как говорила Велисса. Она поражала в первую очередь именно сердце и кровь. Я была на третьей стадии, агонии, когда меня нашла тетка брошенной в лесу. Только «катарсис» мог вытравить эту дрянь из меня. Тогда же, наверно, пострадал мозг — стерлись все воспоминания, который теперь никак не восстановить. Впрочем, нет ничего такого, что можно было бы признать физическим или умственным недостатком. Дефект речи, скованность движения — все мне это выправили еще до десятого дня рождения. Даже магические способности не пострадали.
Парис нахмурился, выслушивая меня. Да, я принимала «катарсис», да я осталось с виду полукровкой, да он больше на меня не подействует, не сделает меня чистокровной Древней. Вот облом-то ему. А Блэр и Леонидаса мне почему-то стало жалко — побледнели, осунулись, руки трясутся. Почему они так волнуются? Может, они любили меня? И то, что произошло во время чумного поветрия — лишь цепочка случайностей с трагическим исходом? Но не стоит себя слишком рано обнадеживать. Может они любили себя больше чем меня и боялись заразиться. А теперь я здоровая, одаренная магически — можно и возобновить семейные отношения.
— Леонидас, мы должны связаться с Советом и доложить о ситуации, — решительно возвестил недовольный Парис.
Я поморщилась — Голос был прав на все сто процентов, утверждая, что Парис — зануда.
— Она никогда не станет чистокровной, Парис. Совет не станет тратить на нее время, — отмахнулся Леонидас, благосклонно посматривая то на меня, то на Блэр.
Кажется, он уже отошел от моей истории и что-то задумал.
— В ней Голос проснулся не смотря на Катарсис, — давил Парис, все меньше мне нравясь.
— Она не Каратель, — нахмурился отец, ставя чашку на стол.
— И что? Она должна пройти через блокировку способностей или обучиться контролю. Покинуть столицу она не может на долгий срок, и никогда не станет чистокровной, значит остается лишь блокировка, — распалялся светловолосый.
— Я не позволю калечить мою дочь маразматикам из Совета! — подскочил Леонидас, гневно сверкая глазами. — В ней Голос Крови, она моя дочь, она — Древняя. И раз уж она остается здесь, то я останусь с ней и сам всему научу!
Чего? Останется здесь? Будет меня учить? Кошмар, у меня итак плотный график! Может как-нибудь лучше приедет на будущие летние каникулы? Лет через восемь- я как раз разгребу все то, что на меня свалилось.
— Ты не Наставник! Ты понятия не имеешь с чего начинать ее обучение! — ошарашено прохрипел Парис.
Мысленно я его поддержала. Я и с мамашей еще не разобралась, а тут папаша объявился. Они друг на друга даже не смотрят особо, а значит собираются все свои усилия сосредоточить на мне.
— А ты мне все подробно распишешь. Ты же мне друг, — вкрадчиво пояснил Леонидас.
— А меня спросить разве не надо? — все-таки вступилась я за себя и свое свободное время.
— Нет! — единодушно ответили мне все трое.
Надо же, как сплотились. Нет уж, пора разбивать этот тандем, а то спинной мозг мне подсказывает близость локальной катастрофы.
— Но у меня нет времени чем-то учиться помимо курсов в Университете! У меня официальные мероприятия во дворце, предстоит набор в ряды ассасинов, отбор кандидатов, еще и Джерри велел изучить от корки до корки два толстенных талмуда на староимперском.
Наступило подозрительное молчание. Парис получил возможность подобрать весомые аргументы в
