посвящать вас в детали. Ведь все это вас явно не касается, правда?
– Не касается.
– Вы не женаты?
– Моя жена – это моя работа, – ответил я.
– Над чем же вы работаете?
Я сказал, что занимаюсь проектом, который достался мне еще от отца, и показал им старинный эскиз.
– Вот, взгляните. Эта конструкция яйцевидной формы – не что иное, как индивидуальный бункер для семьи. Он прекрасно вписывается в интерьер подвала частного дома. Мы запустим его в серию. Под его защитой можно выжить при ядерной войне, по крайней мере дня два прожить точно удастся.
Хотя Штайнметц и подозревал, что я вожу его за нос, однако утверждать это со всей уверенностью он не мог. Он спросил, могу ли я рассказать еще что-нибудь о Софи Крамер.
– За все эти годы она не написала мне даже открытки, – вздохнул я. – Что поделаешь, таковы женщины!
Штайнметц спросил про Лукиана Кеферлоэра:
– Он работает на вас, не правда ли?
Я кивнул:
– Да, работал когда-то. А сейчас этого имени нет ни в одной зарплатной ведомости. Уже очень давно. А почему, собственно, вы спрашиваете?
– Этот Кеферлоэр состоит с Софи Крамер в интимных отношениях.
– Об этом мне ничего не известно. Лукиан уволился из моей фирмы и теперь, кажется, работает редактором, внештатным редактором. Это последнее, что я о нем слышал.
У Штайнметца не было никаких, абсолютно никаких козырей. В противном случае он разговаривал бы со мной совсем иначе.
– Чем еще могу быть полезен?
Штайнметц раздраженно поджал губы:
– Известно ли вам, что Софи Крамер подозревается в совершении тяжких преступлений?
– Вот как. На самом деле?
– Послушайте, господин фон Брюккен. Я знаю, что вы весьма влиятельный человек и имеете множество заслуг перед государством. Но существуют определенные рамки, переступать которые не следует даже вам. Не стоит создавать себе проблемы!
– Обойтись без проблем, уважаемый господин Штайнметц, хочет любой человек, независимо от заслуг и влиятельности. Разве я не прав?
Мне было очень интересно, какая реакция последует на мой выпад. Но ничего особенного не произошло. Визитеры покинули меня явно неудовлетворенными. Однако это был очень важный эпизод – ведь в тот день я впервые услышал о
Принценштрассе
В конце октября 1968 года Лукиан выходит на контакт с Софи. По собственной инициативе, без моего указания. Он подходит к ней в одном из кафе Кройцберга, и впоследствии уверяет, что завязал тот разговор совершенно спонтанно и импульсивно и что не мог поступить иначе.
– Простите?…
– Да?
Вздрогнув от неожиданности, Софи не просто произносит, а почти выкрикивает это «да».
– Думаю, мы с вами знакомы. Помните Вупперталь? Столько лет прошло… Лукиан. Твой бывший сосед! Ты меня помнишь?
– Ах… да…
Приоткрыв рот от удивления, Софи лихорадочно роется в памяти. Лукиан. Да, она припоминает. Беллетрист с оппортунистическим уклоном. Люк. Букет цветов. Глинтвейн и видеоарт.
– Ты узнал меня? Я думала, меня уже никто не узнает…
Глаза Софи спрятаны за темными очками, с короткой стрижкой она распрощалась – ее длинные осветленные волосы струятся пышными локонами, а челка почти касается бровей.
– А ты не хочешь, чтобы тебя узнавали? Специально маскируешься?
Кажется, Софи не совсем поняла этот вопрос – она смотрит рассеянно.
– Что?
– Я наблюдал за тобой некоторое время. Ты постоянно оглядывалась по сторонам.
– У меня действительно было такое чувство, что за мной наблюдают. Но я не имею в виду тебя.
– Вот как? У тебя какие-то проблемы?
– Да, мои дела не очень хороши, это правда, А ты все еще работаешь редактором?
– Время от времени. Как-то держусь на плаву. А ты?
– Так. Выживаю.
– О-о…
– Ничего, все в порядке. Ты покажешь мне свою квартиру?
– Мою квартиру? – поднимает брови Лукиан.
– Ты хочешь поговорить со мной или нет?
– Конечно, хочу. Без вопросов.
– Напиши мне свой адрес, – Софи протягивает ему картонный кружок, который кладется под стакан пива, – и я приду. Сегодня вечером.
Лукиан слегка сбит с толку, ведь поговорить можно и здесь. Но Софи шепчет, что не хочет впутывать его ни в какие истории и позже объяснит ему все. Сегодня вечером.
Об этом разговоре Луки сообщил мне по телефону. Я ничего не имел против. Пусть делает что хочет, мне все равно. Про себя я проклинал его самоуправство, но это было лишь поначалу, а потом мне действительно стало безразлично. Нет, конечно, не совсем безразлично, но такой поворот был меньшим из зол. Честно говоря, я думал, что он восстановил контакт с ней гораздо раньше, и обрадовался по меньшей мере тому, что Лукиан посвятил меня в свои планы.
В тот же вечер Софи Крамер переступает порог квартиры Лукиана на Принценштрассе.
– Так здорово, что мы с тобой опять встретились! – улыбается Лукиан и помогает гостье снять видавшее виды пальтишко с каракулевым воротником.
Противница придворной галантности, Софи недовольно отталкивает руку Лукиана, но, впрочем, тут же извиняется за свою резкость:
– Прости. Наверное, я произвела на тебя странное впечатление…
– Ты всегда производила на меня странное впечатление. В лучшем смысле этого слова.
– Спасибо. У тебя есть что выпить?
– Что предпочитаешь?
– Вино.
– Как насчет красного итальянского?
Лукиан откупоривает бутылку высококлассного «Примитиво Пулия» и считает, что у Софи не должно возникнуть никаких лишних мыслей по поводу его цены – ведь на этикетке как-никак написано «примитиво»…
Софи со вздохом падает на диван. Жестом человека, попавшего в очень затруднительное положение, глубоко запускает пальцы в волосы.
– Мне кажется, что я могу доверить тебе кое-какую информацию. Правда, Люк? Ты ведь не
