Он замолчал и произнес:
— Странно. Я называю ее Эльзой, хотя мы говорим с вами на родном языке. Последнее время мы редко виделись с ней, кроме тех моментов, когда ей удавалось выехать из Германии. Знаете, мне руководство поручило убрать ее, а я не выполнил приказ… Нет ничего страшнее, чем наша работа…
Гайер встал и достал из шкафа бутылку коньяка и пару рюмок.
— Давайте выпьем по русскому обычаю, — предложил он.
Они выпили и помолчали.
— Сейчас никто из заинтересованных лиц не знает о моем нынешнем местонахождении, кроме вас, Антон Дмитриевич, — сказал Гайер.
— Вы можете не сомневаться во мне, — сказал Антон.
— Я не к тому. Вы хорошо устроились?
— Да, не беспокойтесь.
— Теперь вы получили ответы на свои вопросы, и я вынужден попрощаться с вами. Простите великодушно, но по многим причинам вам нежелательно долго находиться в моей квартире. Пока что я еще не стал обычным легальным бюргером…
— Да, да, конечно, — произнес Антон, поднимаясь с места.
— Что вы планируете делать дальше? — спросил Гайер, останавливая Антона жестом и снова разливая коньяк по рюмкам. — Останетесь в Берне? У вас есть средства, документы?
— Я хотел бы уехать…. — ответил Антон, — в Лилиану.
— В Зурбаган? У вас есть выездные документы?
— Нет. Разве в Лилиану требуется виза?
— С недавних пор, после того как ее заняли англичане, во избежание проникновения туда разбегающихся эсэсовцев. Я могу помочь вам получить визу, тем более что данная процедура не сильно усложнена. У меня налажены'хорошие связи в швейцарских государственных органах.
— Я был бы вам чрезвычайно благодарен, — сказал Антон.
— От вас потребуется лишь фотография, которую вы сможете сделать в любом фотоателье. Если хотите, то можете уехать под другим именем.
— Не знаю…
— Подумайте и приходите ко мне завтра с фотографией примерно в два часа дня.
Прощаясь с хозяином, Антон задержался у дверей и спросил:
— А вы? Какие планы у вас на дальнейшую жизнь?
— Еще не решил, — ответил Гайер. — Пока останусь в Берне, а потом… может быть, уеду в Англию. Моя судьба пока что зависит от политического исхода войны и от иных дел…
— Знаете, я хотел бы передать вам одну вещь, — решился Антон. — У вас найдутся ножницы?
Получив их, Антон аккуратно срезал пришитую к штанам пуговицу и протянул ее Гайеру.
— Что это? — спросил он.
— Здесь микропленка.
— Микропленка? — удивился Гайер и, вооружившись лупой, внимательно осмотрел пуговицу. — Похоже. Но откуда она у вас?
— Мне передал ее Зиверг.
— Зиверг? Штандартенфюрер СС Гюнтер Зиверг, руководитель группы 6-Г?!
— Он самый.
— Подождите, подождите… — Гайер побелел лицом. — Но откуда у вас такие контакты? Так вы не просто любопытствующий?
— Я познакомился с ним в тот же момент, что и с Эльзой, и у нас завязались товарищеские отношения. Он передал мне микропленку на хранение, но… я чувствую, что хранить ее — не мое дело. Я хочу передать ее вам. Уверен, что вы примете правильное решение относительно того, как распорядиться этими материалами.
— А что здесь за материалы?
— Разработки Имперской психологической лаборатории.
— Психологическое оружие?! Не может быть! Вы хоть понимаете, что у вас в руках?
— Думаю, что да, — ответил Антон. — У меня была мысль уничтожить это…
— Нет, нет, не стоит! Здесь может быть бесценный научный материал.
— Так говорил и Зиверг.
— А где он сейчас?
— Судя по всему, его уже нет в живых. Гайер покрутил в руках пуговицу.
— Здесь непроявленная пленка, которая требует работы специалиста…
— Да, да, я знаю, — проговорил Гайер. — Я знаком с подобными вещами.
Он внимательно посмотрел Антону в глаза и протянул руку.
— Спасибо. Вы даже не представляете, что сделали для меня.
— Буду рад, если это в чем-нибудь поможет вам, — произнес Антон. — До свидания.
Спускаясь по лестнице, он отметил про себя, что с легким сердцем расстался с микропленкой. Все оккультные и метафизические вопросы, которые стали интересовать его после изучения эзотерической литературы на даче профессора Кротова, все, над чем он так много размышлял, сейчас было очень далеко от него. Может быть, когда-нибудь, через много лет, он вновь вернется к изучению тайн природы и даже начнет проводить эксперименты, но сейчас он не хотел и думать об этом.
Распрощавшись с Музыкантом, Антон в некоторой прострации зашагал по улице. То, что он сейчас узнал, казалось ему настолько невероятным, что было похожим на изощренный сон или материализовавшиеся фантазии после прочитанного детективного романа. Антон не видел ничего вокруг себя. Он полностью погрузился в воспоминания последних пяти лет своей жизни, пытаясь вычленить из них отдельные законченные события и проследить между ними логическую связь. После того, как попавшее к нему письмо, майор Скопов, война, Вторая Ударная армия, плен, Эльза, генерал Власов, КОНР, коммерсант Эккель, Гюнтер Зиверг и Музыкант все-таки сложились у него в голове в единую цепочку, Антон несколько пришел в себя. Собрав звенья этой цепи в единое целое, он уже нисколько не сомневался в том, что каждый шаг его, каждое действие, происходящее вокруг него, является своеобразным этапом непостижимого человеческому пониманию мирового движения, определяющего единую вселенскую взаимосвязь.
Осознав это, Антон отправился на поиски фотоателье с чувством некоторого внутреннего освобождения и легкости на душе.
На следующий день, получив фотографию, он занес ее к назначенному времени «Музыканту», который встретил его с улыбкой, как старого знакомого.
— Жду вас ровно через три дня, в двенадцать часов, в ресторанчике «Монте-Роза», что недалеко от моего дома, на этой же улице, — сказал Гайер. — Я не хочу, чтобы вы лишний раз приходили ко мне в квартиру. К этому времени я уже должен буду иметь на руках ваши документы. Здесь у них все четко. Вы подумали, под каким именем вам их оформить?
— Отто фон Берг, — ответил Антон. — Все-таки это интерпретация моего настоящего имени. Тем более что в СС я не состоял, хотя и была возможность принять чин унтершарфюрера.
— А в каком чине вы были у Власова?
— В чине поручика, — ответил Антон, обратив внимание на то, что они говорят об этом в прошедшем времени.
— Поручик… — проговорил Гайер. — У меня дед был поручик. Приятно, черт возьми!
Последующие дни Антон отсыпался в уютном доме Эккеля и гулял по весеннему Берну. Он смотрел на спокойную жизнь швейцарцев, на их открытые улыбчивые лица, и ему трудно было представить, что еще недавно он видел совсем другой мир, полный тревоги и панического страха.
Когда Антон краем уха услышал по работающему в гостиной радиоприемнику о взятии советскими войсками Берлина, он выбежал из своей комнаты и переспросил об этом фрау Марту.
— Да. Кажется, передали что-то на эту тему, — отрешенно сказала она и виновато улыбнулась. — Я совсем не интересуюсь политикой.
«Победа!» — возникло в мыслях слово, которое имело для каждого столь разный смысл. Антон вдруг
