цену собачьих укусов. Семья моя переехала жить из Ленинграда в Алма-Ату. Мы всегда держали собак, и мне сразу же захотелось завести себе породистую собаку. Денег на покупку не было, но я надеялась достать в питомнике какую-нибудь списанную по старости или болезни собаку.
Отнеслись в питомнике ко мне недоверчиво, но с любопытством — очень уж я большим знатоком держалась. Собак для списания у них не оказалось, и я очень огорчилась.
Тогда мне показали у будки на цепи в отдалении от всех собак суку доберман-пинчера, очень крупную и красивую. Сказали, что ее хотят пристрелить, так как ни один проводник не хочет с ней работать, после того как она сильно искусала своего проводника и чуть не откусила ему нос. Правда, сделала она это после того, как он, дрессируя, несправедливо избил ее.
Я стала уговаривать отдать мне собаку. В конце концов согласились отдать ее, если я сумею сама снять собаку с цепи. Собака была три дня не кормлена и явно терзалась угрызениями совести.
Я стала медленно подходить к ней, попросив, чтобы меня никто не провожал, ласково говорила, предложила ей мясо, позвала гулять. Так я и увела Нэру.
Более ласковое и преданное существо, чем Нэра, найти было трудно. Она ходила за мной по пятам и старалась угадать все мои желания. Мы отправлялись с ней в дальние походы в горы, и там она меня опекала, охраняла и предупреждала об опасности. Места района озера Иссык в те годы были очень глухие, и Нэра помогала мне переходить горные стремительные потоки, предупреждала о приближении зверя или змеи, не пускала к обрывам.
Если встречался человек, она не бросалась на него, но близко ко мне не подпускала. Очень не одобряла мою охоту за змеями и однажды, когда я гналась за редкой красной змеей, бросилась и загрызла ее.
Мы жили в маленькой проходной комнате. Если все уходили из дома, то Нэру привязывали к большой железной кровати, и она спала под нею. Как-то раз, когда все ушли из дома, к хозяйке через окно забрались воры. Выйти они могли через нашу комнату.
Собака чувствовала чужих, и, пока они работали, собирая вещи, она тоже трудилась — перегрызла свой поводок и села у дверей. Когда грабители хотели уйти, она кинулась на одного, повалила его и успела укусить другого. Так, одного лежачего, а второго сидящего на узлах, и застала их хозяйка.
К сожалению, нам опять пришлось переезжать, и мы не смогли взять с собой Нэру — оставили ее в доме, где мы жили, но через несколько месяцев нам сообщили, что собака очень тосковала без нас, худела и в конце концов погибла.
Среднеазиатская овчарка
Собака очень крупная, сильная, злобная, очень смелая, неприхотливая к условиям содержания и к климату. Используется среднеазиатская овчарка в Туркмении, Казахстане, Узбекистане, Киргизии.
Окрас у среднеазиатских овчарок бывает разнообразный: белый, серый, рыжий, пятнистый, палевый, бурый и черный. Шерсть густая, с хорошим подшерстком.
Голова широкая, массивная, шея короткая, мускулистая, грудь широкая, спина прямая. Уши и хвост у среднеазиатских овчарок обрезают в раннем возрасте.
Среднеазиатская овчарка хорошо используется для пастушьей и караульной служб.
Азиаты
Москва, ВДНХ, павильон собаководства. Море роскошных гладиолусов в середине, но краям вольеры, затянутые сеткой, в которых сидят собаки по одной и по две.
Каждый вольер, как рамкой, обвит плющом.
Осень разукрасила широкие листья плюща в красные, желтые цвета всех оттенков. Один вольер, где солнца меньше, с зеленой рамкой, другой — с ярко-красной, третий — с желтой. За сеткой собаки различных пород: колли, доги, немецкие овчарки, пинчеры, эрдели, боксеры, лайки, кавказские овчарки, южнорусские, среднеазиатские, ротвейлеры, черные терьеры.
На каждом вольере дощечка, обозначающая породу, кличку, возраст собаки и ее заслуги. Все вольеры огорожены невысоким дощатым барьером, как в зоосаду, чтобы чужие люди не раздражали собак.
У вольера, где сидит среднеазиатская овчарка Чембар, всегда много народа. Чембар красавец, весь вид его говорит о величии и силе. Огромный пятнистый пес лежит, скрестив лапы, и устало смотрит. Ничто ему здесь не мило. Он здесь уже месяц и никак не может привыкнуть к шуму, бесконечной сутолоке и заточению. Ему вспоминаются степи, палящее солнце, прохлада гор, запахи сада. Вспоминаются ему также бои с волками, от которых его голова и морда покрылись рубцами и шрамами. Чембар остался равнодушным к тому, что занял на выставке первое место и люди повесили ему на шею большую золотую медаль.
Потом Чембара увезли в Ленинград, стали держать на квартире. От него очень хотели получить потомство, но он был уже далеко не молодой собакой, и ему было не до любви. Так прошло несколько лет.
В питомнике, где я работала, было две среднеазиатские овчарки; белые, с тремя черными точками глаз и носа, они напоминали белых медведей. Эти собаки были общими любимцами. Я раньше не имела дела с азиатами, поэтому горячо взялась за их дрессировку. Аргон и Айна были братом и сестрой, от всех собак держались отдельно, дружбы ни с кем не заводили, но и в драку тоже не лезли. Собаки их побаивались, чувствуя силу.
Предназначались Аргон и Айна для караульной службы. От караульных собак много дисциплины не требуется, нужно уметь ходить рядом у ноги на поводке, подходить на зов, знать запрещающую команду «фу», вот и все. Чем злей собака, чем неугомоннее, тем лучше несет она службу.
Мне же очень хотелось попробовать отдрессировать азиатов, как овчарок, курсу послушания, а затем патрульной службе. Мне-то хотелось, но вот Аргону с Айной учеба была не по вкусу: они не хотели ходить по буму, лазать по лестнице, прыгать. Пришлось их таскать по снарядам втроем, и за полчаса такой работы люди были еле живы, а собаки — полны сил. Они не упрямились, не огрызались, а просто становились как кули с картошкой, которые можно бросать куда угодно и сколько угодно. Дело не двигалось очень долго, когда же все потеряли надежду чего-нибудь добиться от них, в один из дней вдруг собаки неожиданно стали ходить по буму, прыгать, лазать по лестнице, и все это легко, без особых усилий.
С приемами послушания было скверно: уставится на меня пара темных невинных глаз, и все тут. «Не понимаю, чего ты от меня хочешь?»
И так без конца…
Очень долго я учила собак приему «место» — водила, водила сама на место — все не могут запомнить. Я была терпелива; что поделаешь, если наука не дается сразу!
Но вот однажды я убирала во дворе снег, Айна с Аргоном бегали, играли, потом Айна скрылась куда- то и вернулась с костью в зубах. Старая, уже обглоданная мостолыга, которую ей есть не хотелось, но бросать свой трофей было жалко. Айна улучила момент, когда Аргон не смотрел на нее, и зарыла кость в снег. Аргон снова звал Айну бегать, играть, но Айне было не до игры: вдруг он догадается, где кость зарыта. Так и есть — пошел на то место, где лежит кость. Она подбежала к нему, грозно оскалившись, но тот, ничего не поняв, подошел еще ближе к кости «Ах так, на мою добычу польстился? Ну я ж тебе задам!..»
И такая завязалась драка, что не было и надежды разнять их мне одной.
Я бросала в собак снегом, тузила их, кричала и неожиданно крикнула: «Вы что делаете? Марш на место!..»
Собаки перестали драться и мигом очутились каждая в своем вольере. Я застыла от удивления. Сколько же времени хитрецы водили меня за нос!..
