прочим. Я застряла на сорок восьмом, но все же добралась до конца. Затем мы выпили текилы.
— О! Значит, ты с ними порвала.
— Именно. Некоторое время я рассматривала возможность секса втроем, но пребывание с ними обоими в одной комнате в течение довольно длительного времени показалось мне слишком тяжким испытанием.
— И что было потом?
— Я оставила их вдвоем и ушла из «Ричтерса». Я даже купила им выпить.
— Какая щедрость. Ты ставишь какой-то социальный эксперимент?
— Встречаться с обоими было нечестно по отношению к каждой из сторон, — просто отвечает она.
— Да, знаю, но я не о том спросила.
— Как развивается твой знойный роман в интернет-письмах? — лукаво спрашивает она.
— Мы можем этого не касаться? — в смущении отвечаю я, ложусь на полотенце и разглядываю растущее в середине дворика дерево гинкго, пребывающее в разгаре цветения.
— Умоляю, скажи, почему нет?
— Потому что это выглядит так, будто мне сорок два года, я жирная корова, сижу дома и жду немедленного ответа от кого-то столь же старого и жирного и, возможно, волосатого придурка.
— Ты поддерживаешь или не поддерживаешь отношения с помощью электронных средств связи?
— Но этот человек учится в Йеле, — беспомощно протестую я.
— Не верь всему, что читаешь, дурочка, — с улыбкой отвечает она. — Как, по-твоему, я называю эту любовную связь?
— Это не любовная связь, но, если тебе так уж хочется, это лучше, чем роман в интернет- письмах.
— Все, что угодно, лишь бы ты была счастлива, моя дорогая.
М-да, мой интернет-роман делает меня счастливой, но я невольно задаюсь вопросом, когда он принесет плоды — если вообще принесет.
— Итак, — драматическим тоном продолжает Лиза, — что на самом деле представляет собой мужчина, скрывающийся за этим псевдонимом?
— Он классный, — застенчиво произношу я.
— Вы только посмотрите на нее, она вдруг стала воплощенной скромностью. Я жажду подробностей.
— Я не занимаюсь интернет-сексом.
— Хлоя, детка, поведай мне хоть что-нибудь, — умоляет она.
— Не называй меня «детка». Ты делаешься похожей на Трамп[32] .
Она смотрит на меня, ожидая ответа на свой вопрос.
— Это вообще-то чудно, но у меня такое чувство, будто я очень хорошо его знаю. Правда, я не знаю ни кто он, ни как выглядит, ни откуда он, этот таинственный интернет-субъект. Он действительно занятный. Я перешлю тебе некоторые из его писем. Он задает мне странные вопросы.
— Например?
— Например, просит назвать пять моих любимых книг. Или кто, по моему мнению, был лучшим из наших президентов…
— И что ты ответила? — перебивает меня Лиза.
— ФДР[33]. В честь него назвали автомагистраль.
— Сомнительный ответ.
— Еще кого я считаю лучшим актером — Шона Коннери или Энтони Хопкинса. В смысле, откуда он узнал, что я влюблена в Шона Коннери?
— Спорим, он не знает.
— Точно, знает.
— Ха! — восклицает Лиза. — И о чем же еще вы, друзья, переписываетесь?
— О многом. Он похож на дневник, который пишешь в обратном направлении. Понимаешь, о чем я? Ой, как в тот вечер, когда мы встретились с Вероникой? Я написала ему об этом. Все случилось совершенно неожиданно. И я думала, что он примет меня за полную дуру, которой я вполне могу быть. Но он прислал мне очень милый ответ, на удивление умиротворяющий. Еще он сказал, чтобы я не переживала, так как он никогда с ней не спал, и это показалось мне забавным.
— Ты считаешь его ясновидящим, — бормочет Лиза.
— Да, — печально киваю я. — Странно, но, пожалуй, мне всегда немного хотелось на нее походить.
— Почему? — со злостью спрашивает Лиза и делает глоток пива.
— Да ладно тебе, успокойся.
— Она, мягко выражаясь, дешевая шлюха. Мы с Бонни и Кристалом знали это с самого начала, — говорит Лиза и самодовольно поправляет лифчик своего бикини цвета лайма, а затем играет браслетом с брелоками. Лиза нервничает, когда чем-то расстроена.
— Успокойся, Лиза, она веселая, забавная и уверенная в себе.
— Ты тоже, — с нажимом говорит Лиза.
— Нет. Уверенности мне не хватает.
— Только потому, что ты сама подрываешь свой авторитет, — серьезно говорит Лиза.
Она убирает «Страх и трепет» и потягивается. Ее стройное тело напрягается. Потом Лиза вытягивает пальцы ног и вдруг вскакивает в возбуждении.
— Теперь переходим к более серьезным вещам, — объявляет она.
Я поднимаю бровь:
— Да?
— Как будем развлекаться сегодня вечером?
— Развлекаться? Задача не из легких, ты не находишь?
— Чепуха! Нам нужно как следует встряхнуться.
— А как насчет того, чтобы с кем-нибудь познакомиться?
— Это второй вопрос. Не забегай вперед.
— В «Джипси» мы не пойдем, — быстро говорю я. «Джипси» — это бар для старшеклассников, на фоне которых йельцы, которых многие считают придурками, выглядят ангелами.
— Я не собиралась даже предлагать, — огрызается Лиза. — Я думаю, что нам нужно нечто более стимулирующее.
— И в «Редхот пони экспресс» я тоже не пойду, — добавляю я. В последний раз мы выпили мартини и отправились на мужское стриптиз-шоу, которое проходит в «Жабе» дважды в год «Ред хот пони экспресс» пони не предлагал, но жара там стояла градусов, наверное, сто. Мужчины, одетые строителями, раздевались до ярко-розовых трусов-тонг и тыкали нам в лицо своими небритыми причинными местами. Запах пота от их яиц плохо сочетается с четырьмя мартини и пустым желудком. Ушли мы рано и поели фалафели[34] в «Мамунсе» — ресторане с кухней Среднего Запада на рынке Нью-Хейвена.
— Поверь мне, — говорит Лиза, отбрасывая назад волосы, — одного посещения «Редхот пони экспресс» было достаточно.
— Сегодня суббота. Остается только «Жаба».
— Надоела! Ка-а-ак надоела! Я устала от этой «Лягушки».
— Лиза, — медленно произношу я.
— Да?
— Кажется, Почтальон может по-настоящему мне понравиться. Очень.
— Ты даже не знаешь, как он выглядит.
— Но он меня понимает. Как ты. Или Кристал. И я могу с ним разговаривать. И писать. Да все что угодно… я могу, и это здорово. У меня нет чувства, будто я живу какими-то ожиданиями, понимаешь? С ним все получается так естественно. Я знаю, это звучит глупо, но…
