– Назовите имя и фамилию, а также ее адрес.
– Не назову, так как она замужем и разводиться не собирается.
Тот, что бил Николая, встрепенулся:
– Вот ведь стерва какая! Раз разводиться не собирается, стало быть, мужик у нее нормальный, а она с американцем крутит.
– Мы сейчас проверим, какой он американец, – усмехнулся тот, кто был до этого спокоен. – А российский паспорт наверняка липовый: кто же американцу второе наше гражданство даст!
Начали возвращаться милиционеры, рядом с ними шли несколько молодых женщин. Офицер, сомневавшийся в законности получения Торгановым российского гражданства, тут же сказал трем из них:
– Ты, ты и ты. Валите домой!
Эти женщины никак не подходили под описание сбежавшей преступницы. Они были толстыми, с заплывшими от ожирения лицами.
– Че вам надо? – возмутилась одна из оставшихся. – Я специально сегодня пораньше с работы ушла: у меня свекровка дома больная лежит, а эти меня сюда притащили.
И она показала рукой на милиционеров.
– Сейчас разберемся, – сказал старший офицер.
У женщин проверили документы, потом им показали на Торганова и спросили, знают ли они этого человека. Местные жительницы покачали головами. Только одна вдруг заявила, что вроде лицо у этого парня какое-то знакомое.
– Всем можно идти, – сказал офицер, – а ты… – Он взял за локоть ту, что опознала Николая. – А ты расскажешь сейчас, где и при каких обстоятельствах видела этого человека.
– Да не видела я его никогда! Показалось, что видела. На артиста какого-то похож, вот я и подумала.
– Сейчас вместе с нами поедешь в отделение, чтобы никогда больше не думала! – крикнул женщине тот офицер, что бил Торганова.
Но женщину все же отпустили. А Торганова запихнули в милицейскую «семерку» и куда-то повезли.
Ехали, правда, недолго. Скоро оказались в каком-то городке, возле управления милиции, где Николая больше ни о чем не спрашивали, а прямиком отвели в тесную комнатку с узким окошком под самым потолком. На окошке была толстая металлическая решетка.
Глава пятая
Расставшись с Торгановым, полковник Пятаков решил на службу не спешить. Определенной ясности в том, что произошло сегодня, не было, но деньги он получил, а значит, странному писателю известно больше, чем ему самому – начальнику колонии. Хотя он не сказал Торганову все, что сообщил ему майор Клешнин, а тот доложил, что Рощину отправили без сопровождения, потому что не успели подготовить машину, да и снимать подсменных охранников с периметра тоже не было времени. К тому же…
Тут Клешнин покашлял немного и сказал, что отправили в больницу не осужденную Рощину, а ее труп. По крайней мере, об этом говорил врач «Скорой» и медсестра. Это было неприятным известием, но если это и так, то начальство, по крайней мере, будет довольно. А вот этот писатель – вряд ли: он ведь хотел получить живую Рощину, а она вроде как умерла.
Чуть позже Клешнин позвонил еще раз и доложил о том, что двум контролерам Абдуразаковой и Бородиной стало плохо – доктор определил, будто у них нарушение ритма. Только не сказал какого.
Пятакову было неинтересно слушать про женские болячки, и он решил закрыть тему.
– Съели чего-нибудь, – предположил полковник Пятаков.
– Ну, да, – согласился Клешнин, – они в камере Рощиной коробку конфет обнаружили и чаю решили попить.
– Значит, так, – приказал Пятаков. – Конфеты эти в сортир спустить, коробку сжечь. И никому ни слова.
Его заместитель был сообразительным человеком и доложил, что он все так и сделал сразу же. Дескать, и сам удивился, откуда вдруг у осужденной шоколадные конфеты. И, вообще, сначала стала загибаться доходяга Рощина, а потом две здоровенные бабищи – это наводит на кое-какие размышления. Когда отправляли Рощину, Клешнин хотел дать для сопровождения осужденной Бородину с Абдуразаковой, которые тогда могли еще передвигаться сами, но потом подумал: если они уедут, то потом выпросят у врачей больничные и целую неделю будут гулять, а людей и без того не хватает.
На этом доклад Клешнина закончился. Но кое-чего он Пятакову не сообщил. Во-первых, что, когда пришел второй медицинский «рафик», он и этим врачам ничего не сказал про отравившихся младших инспекторов по режиму. Кроме того, уже тогда решил ничего не говорить о звонке из управления по исполнению наказаний. Начальник управления поинтересовался, как обстоят дела, и вообще где сейчас находится Пятаков. Клешнин доложил, что непосредственное начальство отсутствует по причине лечения зубов, а дела, как всегда, на высоте – только одну осужденную, а именно Татьяну Рощину отправили в больницу в крайне тяжелом состоянии.
– В насколько тяжелом? – поинтересовался начальник управления.
– Боюсь, что…
Клешнин замолчал.
А начальник произнес строго:
– А ты не бойся: ты же майор. Ты правду доложи! За правду никто тебя не разжалует.
– Короче, полный… этот самый. Может, ее уже не в больницу повезли, а прямиком в морг.
– Ну, что же, – вздохнул начальник, – все под Богом ходим. Зато государству экономия – семнадцать рублей в сутки на ее питание тратить не придется.
Потом Клешнин услышал, как начальник приказал кому-то:
– Проверь, куда тело Рощиной доставили.
И телефон отключился. Поскольку в отношении начальника колонии начальник из управления не дал никаких распоряжений, майор решил об этом разговоре промолчать и ничего не сообщать Пятакову. Только доложил о нестыковке в действиях врачей.
И все же позвонил Пятакову и сообщил, что Бородиной с Абдуразаковой стало совсем плохо.
– А я что тебе, «03»? – возмутился начальник колонии. – Вместо того чтобы нашего врача позвать, ты мне в час по сто раз названиваешь. Почему я должен все за вас решать! К тому же у меня у самого наркоз еще не отошел…
Михаил Степанович остановил машину. Пятьдесят пачек, перетянутых крест-накрест банковской лентой, покоились в продуктовом мешке, сшитом женой из старого плаща-болонья. Почти тридцать лет назад в день, когда Пятаков познакомился с будущей женой, на ней был именно тот самый плащ. Разве можно было тогда представить, что когда-нибудь в эту капроновую материю будут завернуты полмиллиона долларов! Укладывая пачки в мешок, полковник каждую протер ветошью, чтобы на всякий случай не оставались на купюрах отпечатки пальцев, потом бросил ветошь под сиденье, а мешок с деньгами поставил возле пассажирского кресла.
Жене о деньгах Михаил Степанович не говорил пока, решив сделать ей сюрприз: купить в Петербурге хорошую квартиру для сына, а чуть позже дом для себя и жены – тоже в каком-нибудь питерском пригороде. Две хороших машины тоже надо будет приобрести, потом…
Накануне вечером Пятаков зашел в камеру Рощиной, отдал ей коробку конфет, сказав при этом: «Не вздумай даже понюхать!»
Прислушался к шагам контролера в коридоре и шепотом проинструктировал:
– Конфеты спустишь в унитаз. Утром вызовешь контролера и скажешь, что тебе плохо и нужен врач. Доктор придет и сделает тебе укол. После и в самом деле, может, плохо будет, но ты не бойся: потом будет все хорошо и даже еще лучше. Поняла?
Рощина кивнула. Пятаков не стал больше задерживаться, только еще раз предупредил, чтобы конфеты отправила туда, куда он сказал.
Кто же знал, что она полкоробки оставит! Хотя убийца – она и есть убийца. Плохо только, что придется подыскивать новые кадры на место Абдуразаковой и Бородиной. Хотя, если побег удался, его точно попрут с
