Было заметно, что ему не хотелось уходить.
– Сказать чем? – спросил Михаил Юрьевич.
– Я знаю, – вздохнул Денис, – просто девушка здесь очень красивая.
– И получше бывают, – усмехнулся Рощин.
Колосов спорить не стал: в конце концов не каждый может взять в жены такую, как Татьяна Владимировна.
Зазвонил телефон. Рощин снял трубку и услышал голос Алисы Шабановой.
– Михаил Юрьевич? – спросила она, хотя наверняка узнала голос Рощина. – Папа только что пришел в себя и просил вам передать, что встреча переносится.
– Пришел в себя? – удивился Рощин. – А что случилось?
– Папа приехал домой и почувствовал себя плохо. Я вызвала врачей, ему сделали кардиограмму. – Алиса вздохнула: – Сказали, что у него обширный инфаркт. Необходима срочная госпитализация, и они его сейчас увезут в больницу.
– Ну ладно, – согласился Рощин. – В другой раз с ним пообщаемся. Не сомневаюсь, что с ним все будет нормально: он мужик крепкий, не старый, еще и пятидесяти нет.
– Врач то же самое сказал.
– Ну, вот видишь, – успокоил девушку Михаил Юрьевич. – Все обойдется. У тебя самой как дела? Как твои экзамены в театральный?
– Все сдала. Сегодня списки поступивших вывесили. И я в них есть.
– Поздравляю, – сказал Рощин.
А Колосову приказал:
– Вырубай фильм: домой поедем!
Татьяна встретила мужа на крыльце дома. Рощин поднялся по ступеням, обнял ее и сказал:
– Прости, что поздно: мы с Денисом заехали поужинать, чтобы дома сразу спать лечь, когда вернемся.
Они вошли в дом, Михаил Юрьевич заглянул в комнату ребенка и посмотрел на спящего сына. В комнате был полумрак, на тумбочке бледно светила под зеленым колпаком лампа ночника.
– Как спокойно, – прошептал Рощин. – Я вот так же в казарме, когда еще в училище начинал, просыпался ночью, смотрел на зеленую лампу над входом и думал, что впереди долгая и счастливая жизнь.
Он хотел еще что-то добавить, но с улицы долетело легкое тарахтенье двигателя подъехавшей машины. Потом скрипнули открываемые ворота.
– Кажется, я знаю, кто это, – вздохнул Рощин.
И, поцеловав жену, шепнул ей:
– Спи!
Таня осталась в комнате ребенка и сквозь закрытую дверь услышала, как кто-то вошел в дом. Рощин произнес:
– Тебя же в больницу отвезли.
– А я отказался от госпитализации, – ответил ему голос ночного гостя. – Через пару часиков дочка снова вызовет «Скорую», и тогда уж они меня отвезут.
– Зачем тогда приехал?
– Договориться с тобой…
Только сейчас Таня сообразила, кто приехал. Она бы вышла поздороваться с Шабановым, но разговор ее мужа и Пал Палыча, по-видимому, шел о делах, и потому она осталась в комнате.
– …Я хочу вернуть средства, которые ты считаешь украденными, а взамен ты отдаешь мне все материалы аудиторской проверки, отменяешь внеочередное собрание. А на ближайшем отчетном я сам подам в отставку.
– Не согласен, – ответил Рощин. – Очередное собрание только в следующем году, в марте. Лучше уволить тебя сейчас.
– Для кого лучше?
– Для дела.
– Всякая огласка только повредит делу, приведет к потерям еще большим. А так я все верну и уйду спокойно. Сколько я должен?
– Сто сорок миллионов долларов. Это только то, что можно доказать по всем твоим липовым контрактам.
– Сколько? – удивился Шабанов. – Ну сорок-пятьдесят, это куда ни шло. Нет, такую сумму я отдать не смогу.
– У тебя дом на Рублевке с гектаром земли, есть еще собственность за границей…
– А знаешь, сколько мне стоило оплатить долги твоей сестры? Она ведь ежемесячно тысяч по двести- триста в рулетку спускает. И не рублей, между прочим.
– Я учту ее долги при нашем расчете, – ответил Рощин, – если ты пообещаешь больше не подходить к ней.
– Не я, так другой, – рассмеялся Шабанов, – у твоей сестры Люды – лудомания.
– Что? – не понял Михаил Юрьевич.
– Страсть к игре, – объяснил Шабанов, уже не смеясь.
– Я разберусь с этим как-нибудь без твоей помощи. Но сейчас в моем кабинете лежат конкретные материалы на тебя…
– Я готов погасить долги, только сначала определимся с суммой. Хорошо, пусть будет сто сорок миллионов, о которых ты говоришь, но вычтем налоги, которые теперь платить не придется. Кроме того, я готов вернуть акции, которые ты мне подарил. Хотя на самом деле не подарил, а оплатил мои услуги, когда лично я решил все вопросы, связанные с наездами на твои предприятия…
Открылась входная дверь, в дом зашел Денис Колосов.
– Там Суркис во дворе топчется, – сообщил он хозяину. – Что с ним делать?
– Пусть он там Пал Палыча дожидается. Недолго уж. Хотя ладно…
Рощин посмотрел на Шабанова, словно раздумывая, сколько тому еще осталось находиться в его доме.
– Пусть здесь посидит, только тихо: ребенок спит. А мы ненадолго в кабинет поднимемся.
– Ну, вот и славненько, – обрадовался Пал Палыч, – давно бы так, а то…
– Ничего славненького, – оборвал его Рощин, – сейчас ты напишешь заявление об уходе с поста по причине болезни и расписку в том, что обязуешься вернуть позаимствованные тобой деньги.
Таня слышала, как муж с Шабановым поднимаются по лестнице, потом шаги их стихли. Но в дом вошел еще кто-то.
– Только ты потише, Влад, – прозвучал приглушенный голос Колосова, обращенный к вошедшему, – ребенок на первом этаже спит.
Войдя в кабинет, Рощин подошел к столу, но не стал садиться в кресло. Встал рядом и кивнул Шабанову:
– Располагайся поудобнее, бери бумагу и пиши все, что я сказал.
– Сколько я должен вернуть?
– Сто сорок миллионов.
– Смогу только пятьдесят, но у меня сейчас даже и таких денег нет.
– У тебя есть гораздо больше.
– Смогу пятьдесят, а в придачу акции: их у меня почти на десять миллионов.
Рощин подошел к окну, посмотрел на темные окна противоположного дома:
– Какие долги у Людмилы?
– На сегодняшний день она не должна никому. Но я только в этом году выдал ей почти полтора миллиона баксов. Не веришь? Спроси у нее. Хотя она будет отпираться.
Рощин смотрел в окно и молчал.
– Так сколько я должен вернуть? – поинтересовался Пал Палыч.
