Очень светлая шкура и седина. Зрение обострилось до такой степени, что я мог свободно рассмотреть все волоски на его морде.
Верхняя губа зверя задралась, и показались клыки, на удивление белоснежные. Но не цвет клыков поразил меня, а их величина. Не может быть у волков, пусть и громадных размеров, клыки такой неимоверной длины.
Я стоял полусогнувшись, чувствуя, как закаменело тело, и рассматривал его, как будто пытаясь запомнить на всю оставшуюся жизнь.
Волк зарычал, и шерсть на его загривке поднялась дыбом. Рычал он тихо, но мне казалось, что его рык пробирает меня до самых отдалённых уголков.
Я стоял, понимая, что нож, висевший на поясе, не поможет, пистолет я не успею выхватить, а если и успею, то мне не хватит времени взвести курок.
Прошка дожидался наверху, и единственная моя надежда, похожее на рогатину короткое копье, было прислонено к небольшому деревцу в паре метров сзади от меня. И ещё я понимал, что волк сейчас прыгнет.
По груди его забугрились мышцы, всё, сейчас будет прыжок, а мое тело по-прежнему как будто чужое, и налитое свинцом. И вот тогда мне почему-то вспомнился Годим, старик, с которым я когда-то встретился по пути в Дрондер. И то, чему он учил меня тогда, буквально за несколько минут до своей смерти.
Я зарычал нутром, бросаясь спиной к рогатине, прислоненной к дереву. Перед тем как упасть на землю, мне нужно было успеть схватить её, упереть древком в землю, и развернуть лезвие так, чтобы оно могло пройти сквозь ребра прыгнувшего на меня хищника.
Затем было бледное лицо Прошки, его вопросы ко мне, смысл которых я никак не мог понять. Потом появились остальные. Они о чём-то громко говорили, даже спорили.
Ещё потом я долго сидел в одиночестве, попросив никому ко мне не подходить. Очень не хотелось, чтобы они видели, как у меня дрожат руки.
Страха уже не было, но его взгляд…
Он был каким-то разумным, не было в нём тупой ярости или ещё чего-то, что должно было быть во взгляде зверя. Скорее насмешка. А может быть, мне тогда всё показалось.
Он действительно был огромен, этот волк. Его даже не стали волочить наверх, настолько он был неподъёмен, ободрав шкуру у ручья.
И я не стал делать из него чучело, хотя мне сказали, что именно так он будет смотреться наиболее впечатляюще. Шкуру выделали, оставив торчать клыки из пасти, и я постелил её в кабинете своего столичного дома перед камином.
Яна, время от времени бывавшая у меня в гостях, проходила мимо неё с лёгкой опаской. Потом мне удалось уговорить Яну на то, что я давно уже представил в мечтах, и выражение глаз её, при взгляде на шкуру, изменилось.
Взамен я получил известие о том, что отныне являюсь обладателем самого страшного секрета Империи, поскольку девушки её происхождения и её положения, на полу, на волчьей шкуре…
Я поведал своему собеседнику эту охотничью историю, сократив кое-какие детали, его не касающиеся, и напрямую к истории не относящиеся.
Во-первых, она, на мой взгляд, была достаточна интересна. Во-вторых от того же Иджина я слышал о водящихся на территории Скардара гигантских волках, по описанию очень похожих на убитого нами. Ну и в третьих, мне до чертиков надоели его ненавязчивые вопросы, и чтобы избавиться от них, пришлось делать так, чтобы он слушал, не перебивая.
Затем в голову пришла другая мысль: что-то не на шутку я распустил язык, никогда раньше за собой такую словоохотливость не замечал. Что-то тут было не так. Вряд ли у них имеется что-то вроде скополамина, пентотала или любой другой разновидности 'сыворотки правды', но чем иначе я могу объяснить своё поведение? И как бы я его мог принять внутрь?
Разве что, общаясь с девушками, я выпил один бокал вина и пригубил из другого. Да и в компании дир Мессу позволил себе немного ещё.
Или сами девушки на меня так подействовали? В любом случае, где-то я слышал, для того чтобы преодолеть действие такого препарата как раз и необходимо говорить, говорить много и не по существу. Так что шутка 'молчал как Штирлиц на допросе', оказалась не про меня. Нет, наверное, это всё же заслуга девушек, они были такие миленькие, а я так давно не общался с девушками.
В общем, настроение у меня было довольно игривое, не смотря на то, что дир Мессу при Минуре несомненно является чем-то вроде начальника Тайной стражи, уж больно повадки у них одинаковы, если судить по Империи.
Да и чего собственно беспокоиться, как будто бы причин нет.
Если бы меня ждали какие-то неприятности, три к одному, что они бы уже произошли.
То, что предстояла встреча с местным фюрером, а именно так я назвал правителя Скардара после рассказа Иджина о любви Минура к долгим речам, тоже особенного беспокойства не вызывало. Да и интерес Минура ко мне понятен, ему непременно донесли обо мне все, что успели узнать.
Не знаю, насколько рассказанная мною история показалась интересной дир Мессу, по его лицу вообще трудно что-то понять, но сразу по её окончанию мы и отправились на встречу к отцу Диамуна. Правда и здесь по-простому всё не обошлось.
Когда мы прошли некоторое расстояние по широкому дворцовому коридору, ограниченному с обеих сторон фигурами рыцарей в полных доспехах, опирающихся на длинные двуручные мечи, дир Мессу внезапно хлопнул себя по лбу.
Затем сославшись на страшную забывчивость, связанную с многочисленными делами, он извинился и заявил, что этим путем покоев Ондириера мы не достигнем. Впереди ведутся ремонтные работы, и нам следует пойти в обход.
Обходной путь проходил через подземелье, мрачное, освещенное немногочисленными факелами и украшенное многочисленными решетками. Пару раз мне даже послышались жуткие стоны, доносящиеся как будто бы сквозь каменные стены.
Впрочем и это настроение мне не испортило, ведь для того чтобы заманить в узилища дворца, вовсе не требовался такой сложный алгоритм действий и событий. Для того чтобы я здесь оказался, достаточно было вызвать дежурный наряд стражи.
Затем мы поднялись на два уровня выше и оказались снова на поверхности.
После чего мне снова пришлось немного подождать, теперь уже у двери, за которой скрылся дир Мессу. Наконец он вышел и молча указал на нее, заходи.
Минур дир Сьенуоссо, властитель и Ондириер Скардара, на фюрера не был похож абсолютно. Он походил на внезапно состарившегося лет на двадцать-двадцать пять своего сына, Диамуна.
Разве что манера себя держать отличалась, да ещё глаза. Такие же тёмные как у сына, но выражение у них было совсем другое.
Человека, который привык, что подчиняются малейшему его слову, жесту. В остальном они были похожи, ростом, комплекцией, отсутствием усов и бороды на лице. Даже привычкой тянуть вверх правый уголок рта. Разве что волос на голове у него было ещё меньше чем у Диамуна, что в большинстве случаев говорит о хорошем мужском здоровье.
С взгляда он и начал.
О тонкостях этикета мне подробно поведал Иджин, и с этим ничего сложного не было. Тем более что представил меня дир Мессу и мне осталось только изящно отшаркать ногами, сделать руками сложное движение более присущее мастерам кунг-фу и на пару мгновений застыть в полупоклоне, прижав шляпу в груди.
А вот дальше. Не знаю, чего он хотел добиться, вперив свой тяжелый взгляд, но почувствовал я себя не очень уютно.
Ответить ему твердым своим, но это всегда вызов, и к чему мне это? Упереть взгляд в пол — не дождешься, пусть твои подданные этим занимаются.
В моем мире достаточно много несложных и общедоступных методик, весьма при этом эффективных, чтобы отразить такой взгляд и даже одержать победу.
Вот только передо мной был не тот человек, чтобы я мог ими воспользоваться, и мне срочно пришлось
