иными методами воспитания младших.
Подобные порядки в той или иной форме царили в старое время почти во всех мужских учебных заведениях, особенно провинциальных.
В летнее время занятия в училище прекращались. Кадеты старшего отделения уходили на кораблях Сибирской флотилии «Японец» и «Манджур» в практическое плавание, младшие же оставались предоставленными самим себе.
Несмотря на ненормальную постановку дела в училище, последнее сыграло в жизни Макарова большую и положительную роль. И объяснять причины этого только выдающимися личными способностями, самостоятельностью и прилежанием Макарова было бы неверно.
Причиной была среда, окружавшая молодого Макарова в Николаевске. Семья мало чем помогала Макарову: натянутые отношения с отцом и мачехой, капризы болезненной сестры, мещанский домашний быт — все это не способствовало моральному и умственному развитию Степана, который по своим запросам очень быстро перерос любого члена своей семьи.
Однако несомненным является то, что Макаров воспринял от отца любовь к морю, к морской службе. Отец был для Степана также примером дисциплинированности, аккуратности и трудолюбия.
С основами науки как школьной, так и морской познакомили своего воспитанника преподаватели Николаевского морского училища, быстро заметившие в нем исключительные способности. Серьезный характер и дисциплинированность еще более расположили преподавателей к новому их питомцу. Вслед за лучшими и наиболее чуткими учителями на Макарова обратили внимание и представители передового офицерства Николаевска. А в ту пору в Сибирской флотилии как среди преподавателей, так и среди офицеров вообще было немало образованных и прогрессивно настроенных людей.
Годы учения Макарова в Николаевском морском училище совпали с началом важного периода в истории России — периодом вступления феодально-крепостнической Российской империи на путь капиталистического развития. Непосредственным толчком к проведению буржуазных реформ шестидесятых и семидесятых годов послужило поражение самодержавной России в Крымской войне 1853-1856 гг. Эта война показала техническую и политическую отсталость, гнилость и бессилие крепостнического самодержавного строя России в сравнении с передовыми капиталистическими странами Западной Европы.
Совершенно справедливо причиной поражения царской России в войне общественное мнение считало крепостное право.
Напуганное ростом оппозиции в среде прогрессивной разночинной интеллигенции, идейными руководителями которой были революционные демократы Герцен, Чернышевский, Добролюбов, размахом крестьянских волнений, направленных против помещиков, царское правительство вынуждено было провести ряд реформ. Важнейшей из них была крестьянская — отмена крепостного права.
За крестьянской реформой последовали и другие. Реформированы были суд, цензура, народное образование, различные области государственного управления. Наконец, была введена всеобщая воинская повинность и сокращен срок военной службы с двадцати пяти до пятнадцати, а затем до шести лет, что послужило основой превращения вооруженных сил России в армию и флот буржуазного государства.
И отмена крепостного права в 1861 году и все последующие реформы, хотя и не оправдывали надежд, которые на них возлагались, и были сильно урезаны, все же открыли путь для перестройки социально- экономических отношений.
На основе этих новых, капиталистических отношений в стране начала быстро развиваться промышленность, строились невиданными для феодально-крепостнической России темпами железные дороги, росли города. «Освобожденное» крестьянство стремительно пополняло армию русского пролетариата. В результате в течение нескольких десятилетий в России совершились перемены, на которые в некоторых странах Западной Европы потребовались целые века.
Одной из причин этой быстроты превращений являлась талантливость русского народа, выдвинувшего из своей среды замечательных ученых, изобретателей, общественных деятелей, писателей, полководцев и флотоводцев.
Однако, несмотря на то, что на флоте в то время служили такие передовые люди, как адмиралы Попов и Бутаков, имевшие несомненное влияние на широкие круги моряков, особенно на молодежь, в нем было еще очень много консервативного и отсталого. Право занимать командные должности на флоте имели только дворяне, причем, как правило, дворяне незнатные, нетитулованные, за редким исключением, не могли подняться по служебной лестнице, несмотря на свои заслуги или способности.
На флоте вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции сохранялось разделение на «черную кость», к которой относились штурманы, судовые инженеры-механики (так как в штурманские и инженерные училища принимались лица недворянского происхождения), и «белую кость», которую составляли офицеры-дворяне. Назначение на должность чаще всего зависело от родства или знакомства с высшими чиновниками морского министерства. Верхушка флота (морское министерство и морской технический комитет) пополнялась, как правило, из представителей узкого круга морских дворянских фамилий и поэтому в основе своей была реакционна, отличалась феодально-аристократической косностью и нетерпимостью к талантливым, но незнатным морякам, которые, вопреки протекционизму и кастовому аристократизму, все же выдвигались на флоте. Впрочем, командных постов достигали единицы.
Органически присущую феодально-крепостническому строю боязнь нового, смелого, талантливого испытали на себе все или почти все выдающиеся деятели русской морской культуры. Достаточно вспомнить судьбу Ф. Ф. Ушакова, получившего в награду за свои подвиги отставку; Г. И. Бутакова, запрятанного в расцвете сил и способностей на «почетную», но исключающую возможность какой-нибудь деятельности должность; Г. И. Невельского, совершившего свой патриотический подвиг на Дальнем Востоке вопреки распоряжениям министра иностранных дел Нессельроде и самого царя и чуть не разжалованного за это в матросы, и многих других. В полной мере испытал на себе бюрократизм высших морских кругов, за которым скрывались враждебность и кастовое презрение к «незнатному выскочке», и Макаров.
Было бы, однако, ошибкой думать, что все, чем славен был в пору Макарова русский флот, являлось плодами деятельности только таких выдающихся личностей, как Петр I, Ушаков, Лазарев, Нахимов, Бутаков. Эти замечательные флотоводцы и организаторы в своей деятельности всегда опирались на передовую, прогрессивную, по-настоящему патриотическую часть русского морского офицерства и своими успехами были обязаны изумительным моральным и воинским качествам русских матросов.
Некоторые морские офицеры участвовали в декабристском движении, являлись последователями Н. Г. Чернышевского, состояли в кружке М. В. Буташевича-Петрашевского.
В первые два десятилетия, после крестьянской реформы 1861 года, передовая, прогрессивная часть морского офицерства являлась в известной степени носителем революционных настроений на флоте. Были недовольные политикой правительства в том или ином вопросе и среди кадетов морских училищ. Критиковавшие правительство и высшее командование армии и флота за поражение России в Крымской войне требовали создания боеспособного парового и броненосного флота, решительного улучшения системы обучения и воспитания «нижних чинов» и ликвидации сохранившихся во флоте крепостнических порядков. Подобные мысли и настроения были присущи преимущественно молодежи. С падением крепостной системы большинство офицеров флота, особенно пожилых, оставалось при прежних понятиях и привычках. Где только было возможно, они обеими руками держались за старое, реакционное, тащившее флот назад, мешали продвижению во флот всего нового, передового.
Прогрессивное офицерство в большинстве своем состояло из людей незнатного происхождения, понимавших бесперспективность крепостнического строя, болевших душой за свой флот, ясно видевших необходимость переустройства общества на новых началах. Эти офицеры считали позором сохранившиеся на флоте телесные наказания, мордобой. Многие из них за свои взгляды поплатились переводом на службу на Дальний Восток, что считалось своеобразной ссылкой для офицеров, служивших в Балтийском или Черноморском флоте. Таким образом, кое-кто из этих офицеров мог оказаться и в числе преподавателей Николаевского морского училища.
Преподаватели Николаевского училища, оценив способности Макарова, приглашали его к себе домой, снабжали своего ученика книгами. В преподавательской среде довольно свободно велись разговоры о государственном устройстве, о развитии народного хозяйства и международных отношениях. И само собой разумеется, восприимчивый и чуткий Макаров не мог не разделять хотя бы части прогрессивных идей того
